нация победившего оптимизма
все-таки убила Сэлинджера
не изведя ни одного патрона
это бы ладно бог с ним
не самый приятный в общении был человек
но какая широкая улыбка идиота открылась над пропастью
кажется она обедает моими мозгами
вы хотите об этом поговорить
спрашивают всегда годные к строевой тридцать два зуба
без проблем
сельтерская вода здорово помогает при желудочном дискомфорте
вы еще не пробовали сельтерскую воду?
Дятел
дятел живущий в моей голове
интересуется всем на свете
болван рассуждающий обо всем на свете
может разбудить меня ночью
и спросить как дела
ты слишком похож на дятла
говорю я ему
у которого вечный ремонт
что ты делаешь в моем дупле
спрашивает дятел
имей в виду только последний идиот кормит дятлов аспирином
и ходит в гости с веником
я собираюсь ему рассказать что собираюсь подмести всех дятлов
и выкинуть из головы
но этот долдон совершенно не интересуются моими делами
Небесная механика
Как будто птицу не заговоришь…
Заговоришь – и это будет птица.
И станут реки на ладони литься,
И листья плыть,
И ты ее простишь.
Научишь петь – и это будет песня,
Ронять крыло – и это станет тишь.
Она умрет и на заре воскреснет,
И ты ей ночь молчания простишь,
И то, что не зовет в свое залесье,
И жизнь, и горло с песней в кулаке,
Что говорит на общем языке,
Что смерти нет, что есть земная песня.
Что заведешь и чудом воскресишь –
Ты птицелов,
И ты ей не простишь.
………
Не обращать, не трогать вслух,
Не урезать до слов…
И сойку выпустит из рук
Безумный птицелов.
Но если тень дрожит одна
От перышка в руке,
А ночь темна – то здесь она,
Как свечка в кулачке.
Печальна песенка моя,
И скоро догорит
Бездомно сякнущий маяк
Из рода цефеид.
И станется, что птицы нет,
Что мальчик не умрет,
Что, уходя, погасит свет
И скажет: «Дождь идет».
Два моря
Черней виниловой грамзаписи
Шумит и пенится одно –
Вот человек вписался в замысел
И выписался все равно
Как вечный бомж и жид без имени
Или по имени Эй-ты,
Ему бы выпить море синее
И небо звездной высоты.
Его несут вопросы вечные,
А рядом через два шага
Лежит другое, скоротечное
И бессердечное слегка.
Всё в нем весенняя истерика,
Всё журавлиные бега.
А расстояние до берега –
Одно дыханье ветерка.
Черт знает, как там все запутано,
Какие рыбьи косяки
Идут подводными маршрутами.
«Не заплывайте за буйки».
Откуда-то из-под облаков
осень… с лип осыпаются липовые желания
с каштанов каштановые
с кокосов тоже что-нибудь глобальное
вроде миру мир или дай миллиончик
только русские елки глядят не роняя колючек вслед синим от холода птицам
как бы крича счастливого пути
еще встретимся даст бог
из-под набежавших на небо облаков доносится журавлиная молитва
как бы в ответ надеждам
все тише и слабее пока совсем не растает за горизонтом с последним аминь
вот и все
опять вырвались
Самосуд неожиданной зрелости,
Это зрелище средней руки
Лишено общепризнанной прелести -
Выйти на берег тихой реки,
Рефлектируя в рифму. Молчание
Речь мою караулит давно.
Бархударов, Крючков и компания,
Разве это нам свыше дано!
Есть обычай у русской поэзии
С отвращением бить зеркала
Или прятать кухонное лезвие
В ящик письменного стола.
Дядя в шляпе, испачканной голубем,
Отразился в трофейном трюмо.
Не мори меня творческим голодом,
Так оно получилось само.
Было вроде кораблика, ялика,
Воробья на пустом гамаке.
Это облако? Нет, это яблоко.
Это азбука в женской руке.
Это азбучной нежности навыки,
Скрип уключин по дачным прудам.
Лижет ссадину, просится на руки -
Я тебя никому не отдам!
Стало барщиной, ревностью, мукою,
Расплескался по капле мотив.
Всухомятку мычу и мяукаю,
Пятернями башку обхватив.
Для чего мне досталась в наследие
Чья-то маска с двусмысленным ртом,
Одноактовой жизни трагедия,
Диалог резонера с шутом?
Для чего, моя музыка зыбкая,
Объясни мне, когда я умру,
Ты сидела с недоброй улыбкою
На одном бесконечном пиру
И морочила сонного отрока,
Скатерть праздничную теребя?
Это яблоко? Нет, это облако.
И пощады не жду от тебя.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
