Не сумел тебя вымолить я у небес –
Что уже мертвецу вся изысканность гроба?..
Ускользают родные глаза за край тени –
Ты брести обречён одиноким в пути –
Вечный странник! – и руки твои онемели,
Простирая объятья вдогонку любви…
Той, к которой рванулся в последнем полёте
Ты, как сорванный лист недостигший земли, –
Вместо тёплых ладоней её – холод ночи,
Ожидание смерти… на асфальте в грязи.
Улетая – лети! – в неба даль отпусти!
Но что проку в крыле, когда лапа в капкане?!
Чтобы жить, остаётся одно: всё забыть! –
Захлебнуться в вине, как в крови,
память-кисть отгрызая?!
Так лежал – провожал свой "последний полёт" –
И поднял его ветра порыв из-под ног
Суетливых прохожих, ударил об лёд
Пучеглазых витрин, оглушил и увлёк
В мрачный арочный свод проходного двора,
Где его подхватила лениво метла,
С утра пьяного, дворника и отнесла
В дым и пламя костра…– и сырые дрова
Раздували с восторгом чумазые дети...
В деревне Бог живет не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освящает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.
В деревне Он - в избытке. В чугуне
Он варит по субботам чечевицу,
приплясывает сонно на огне,
подмигивает мне, как очевидцу.
Он изгороди ставит. Выдает
девицу за лесничего. И в шутку
устраивает вечный недолет
объездчику, стреляющему в утку.
Возможность же все это наблюдать,
к осеннему прислушиваясь свисту,
единственная, в общем, благодать,
доступная в деревне атеисту.
1967
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
