Офелия лежала вниз лицом,
а я плыла — рекою и отцом
Офелии, отцом её ребёнка,
плыла и пела — жалобно и тонко,
и тонкой струйкой лёгкая вода
входила в лёгкие. Качались города —
дрожал размытый контур королевства,
как будто в мареве июля — только вместо
тягучих солнечных лучей текла вода,
входила в лёгкие. Качались города —
зеркальный шар катился по реке,
и волосы Офелии в руке
моей текли плакун-травой,
опутывали пальцы, за собой
тянули в омут, погружали в плоть,
качали, словно люльку, зыбкий плот,
но я плыла — а что мне оставалось? — плыть
Офелией, рекой, отцом, ребёнком,
зеркальным шаром — быть или не быть —
звучащим жалобно и тонко
всегда, везде, когда-то, где-то.
...Взорвался пурпуром разбуженный цветок —
персты покойницы впиваются в висок,
и я плыву — не заревом, но светом.
Что-нибудь о тюрьме и разлуке,
Со слезою и пеной у рта.
Кострома ли, Великие Луки -
Но в застолье в чести Воркута.
Это песни о том, как по справке
Сын седым воротился домой.
Пил у Нинки и плакал у Клавки -
Ах ты, Господи Боже ты мой!
Наша станция, как на ладони.
Шепелявит свое водосток.
О разлуке поют на перроне.
Хулиганов везут на восток.
День-деньской колесят по отчизне
Люди, хлеб, стратегический груз.
Что-нибудь о загубленной жизни -
У меня невзыскательный вкус.
Выйди осенью в чистое поле,
Ветром родины лоб остуди.
Жаркой розой глоток алкоголя
Разворачивается в груди.
Кружит ночь из семейства вороньих.
Расстояния свищут в кулак.
Для отечества нет посторонних,
Нет, и все тут - и дышится так,
Будто пасмурным утром проснулся -
Загремели, баланду внесли, -
От дурацких надежд отмахнулся,
И в исподнем ведут, а вдали -
Пруд, покрытый гусиною кожей,
Семафор через силу горит,
Сеет дождь, и небритый прохожий
Сам с собой на ходу говорит.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
