У подножья Арнефьелля,
разделённые рекою,
две раскинулись деревни —
Гутлугдаль и Аристранд.
Реку режет мост — и утром
на него ступает Сага,
в Аристранд из Гутлугдаля
направляясь. Ей навстречу
в Гутлугдаль выходит Сверр.
Мостик узкий — Сага смотрит
под ноги, не оступиться б!
Сверр с неё не сводит взгляда —
до чего же хороша!
Но сказать не в силах слова,
Сверр смеётся так, что Сага
в удивленье поднимает
на него глаза — и оба
замирают на мосту.
День за днём глядят друг в друга
и молчат. Однажды Сага
понесла — и подурнела,
прежде ясные глаза
затянуло поволокой,
веки вспухли. Испугался
Сверр такого превращенья —
взгляд отвёл от Саги. Больше
Сверр на мост не приходил.
...В срок, положенный природой,
хлынули у Саги слёзы —
и с последнею слезою
выливается дитя
в руки матери ослепшей.
Сага с плеч платок снимает —
привязав к себе младенца,
ходит Сага, ищет Сверра
по дворам, по деревням.
Смех её везде встречает:
— Поглядите на уродца!
— Эй, красавица, откуда
у тебя такой малец?
— Кажется, отец был зверем
или духом, и тебя он
обманул безлунной ночью?
Но молчит слепая Сага,
прочь несёт своё дитя.
— Если я не вижу Сверра,
он меня увидеть сможет,
он расскажет мне, что сын мой
всех прекраснее!
И вот,
пробираясь через хохот,
топот, свист, вдруг слышит Сага
напряжённое дыханье —
хриплый вдох и резкий выдох.
Сага тянет руки: — Сверр!
Люди смолкли в ожиданье...
Сверр бросается на землю,
Сверр рычит, смеётся, лает,
Сверр катается в пыли,
воет до изнеможенья!
Уловив дыханье зверя,
Сага обратилась в бегство.
Задыхаясь, лезет в гору —
и растёт под ней гора.
— Спрячу я дитя в пещере,
волки и лесные духи
не дадут пропасть собрату,
мой же вышел срок!
Но тотчас
спотыкается о камень
и дитя роняет оземь.
— Господи! — взмолилась Сага,
— Дай мне зренье на минуту! —
и прозрела. Перед ней,
в смерти светел и прекрасен,
сын лежал. Окаменела
мать несчастная.
...Ту гору
люди Сагою зовут.
Сага, в каменном молчанье,
видит: у её подножья
рыщет, воет и смеётся
волк со взором человечьим —
беспокойный, дикий Сверр.
Неудачник. Поляк и истерик,
Он проводит бессонную ночь,
Долго бреется, пялится в телик
И насилует школьницу-дочь.
В ванной зеркало и отраженье:
Бледный, длинный, трясущийся, взяв
Дамский бабкин на вооруженье,
Собирается делать пиф-паф.
И - осечка случается в ванной.
А какое-то время спустя,
На артистку в Москву эта Анна
Приезжает учиться, дитя.
Сердцеед желторотый, сжимаю
В кулаке огнестрельный сюрприз.
Это символ? Я так понимаю?
Пять? Зарядов? Вы льстите мне, мисс!
А потом появляется Валя,
Через месяц, как Оля ушла.
А с течением времени Галя,
Обронив десять шпилек, пришла.
Расплевался с единственной Людой
И в кромешный шагнул коридор,
Громыхая пустою посудой.
И ушел, и иду до сих пор.
Много нервов и лунного света,
Вздора юного. Тошно мне, бес.
Любо-дорого в зрелые лета
Злиться, пить, не любить поэтесс.
Подбивает иной Мефистофель,
Озираясь на жизненный путь,
С табурета наглядный картофель
По-чапаевски властно смахнуть.
Где? Когда? Из каких подворотен?
На каком перекрестке любви
Сильным ветром задул страх Господен?
Вон она, твоя шляпа, лови!
У кого это самое больше,
Как бишь там, опереточный пан?
Ангел, Аня, исчадие Польши,
Веселит меня твой талисман.
Я родился в год смерти Лолиты,
И написано мне на роду
Раз в году воскрешать деловито
Наши шалости в адском саду.
"Тусклый огнь", шерстяные рейтузы,
Вечный страх, что без стука войдут...
Так и есть - заявляется Муза,
Эта старая блядь тут как тут.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
