Спросите у цветов - хотят те умирать,
Когда им жить пришла чудесная пора,
Уйдя с полян и клумб, от солнца разогретых,
Чтоб чахнуть в комнатах, и брошенных букетах?
В холодных вазах молча замерзать.
Что могут нам в ответ они сказать?
И если вдруг потянется рука
Для, в сущности, такого пустяка:
Забрать цветок с обочины унылой,
Наивный глаз молочно-голубой.
Что смотрит на тебя с такой безмолвной силой,
С немою, бесконечною мольбой:
«Не рви меня, пожалуйста, не рви!»...
То ты потом под вечер не реви,
И не маши у края скользкой крыши
Руками, загрязнёнными в крови,
Когда тебя сорвут, и не услышат.
Кто знает, может это метка свыше?
Сначала мать, отец потом
Вернулись в пятьдесят девятый
И заново вселились в дом,
В котором жили мы когда-то.
Все встало на свои места.
Как папиросный дым в трельяже,
Растаяли неправота,
Разлад, и правота, и даже
Такая молодость моя -
Мы будущего вновь не знаем.
Отныне, мертвая семья,
Твой быт и впрямь неприкасаем.
Они совпали наконец
С моею детскою любовью,
Сначала мать, потом отец,
Они подходят к изголовью
Проститься на ночь и спешат
Из детской в смежную, откуда
Шум голосов, застольный чад,
Звон рюмок, и, конечно, Мюда
О чем-то спорит горячо.
И я еще не вышел ростом,
Чтобы под Мюдин гроб плечо
Подставить наспех в девяностом.
Лги, память, безмятежно лги:
Нет очевидцев, я - последний.
Убавь звучание пурги,
Чтоб вольнодумец малолетний
Мог (любознательный юнец!)
С восторгом слышать через стену,
Как хвалит мыслящий отец
Многопартийную систему.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
