Хатия играет с открытой спиной.
Подходит к роялю, и часть партера,
которой открылось такое кино,
начинает полёт в стратосферу.
Поражённый двуликий Янус
в гневе кусает губы обоих лиц.
Хатия идёт по сцене, стараясь
не смотреть в зал, где собрались
отнюдь не только учительницы музшкол.
На тех, кто «отнюдь», и рассчитано.
Спереди - платье глухое, в пол,
сзади – чуть тканью обвитая,
кисти Брюллова, глянцевая,
словно галька, целованная волной,
спина – мечта консерваторского юнца,
проводящего вечер свой
в филармоническом кресле,
грозящем стать электрическим -
если повезло с местом, если
сидеть слева, в секторе эротическом.
Кожа – огонь и ливень,
корица и карамель.
Вздрагивает пугливо
локонов канитель.
Рвут на клочки пространство
октавы яростных рук,
на клавиши осыпается
взлетевший до неба звук.
…А там, где впадает в устье платья
атласная поясница,
контрапунктом бьётся в безумной сальсе
взглядов мужских вереница.
Полуживу – полуиграю,
Бумагу перышком мараю,
Вожу неопытной рукой.
Вот это – лес. Вот это – речка.
Двуногий символ человечка.
И ночь. И звезды над рекой.
Дыши, мой маленький уродец,
Бумажных стран первопроходец,
Молись развесистой звезде.
Тиха тропа твоя ночная,
Вода не движется речная
И лес в линованной воде.
Я сам под звездами немею,
Полухочу – полуумею,
Прозрачный, маленький такой,
С тех пор, как неумелый кто-то
Меня на листике блокнота
Изобразил живой рукой.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
