Знаешь, я не вернусь, никогда. Ни любимым, ни гостем,
Растерялся давно нашей юности пламенный пыл,
Мы латали гвоздями стеклянный, невидимый мостик,
Только эхо любви я последние годы хранил.
Я не стану прощать.
Ни себя за былые измены,
Ни тебя, за звонки, за истерики в сонной ночи,
В золотое кольцо безымянный свой палец продену,
И от съёмной квартиры хозяйке оставлю ключи.
Серце мерно стучит, образ твой, растворяясь, светлеет
Ни болит, ни печёт, ничего не мешает в груди,
Только пальцы, порой, на помятой подушке немеют,
И душа, на рассвете, тихонько, противно зудит.
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
24 мая 1980
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
