Гений, прикованный к чиновничьему столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением при сидячей жизни и скромном поведении умирает от апоплексического удара
О темпе грусти судит время, море.
Зубами не укусишь локоть, спорим?
Когда вдвоём с наедине стихией —
рождается загадочная химия.
Несказочная моль из Аризоны
грызёт прозрачный пуловер озоновый,
метелью бьёт Земля её за это.
А к дырам жарко приникает Лето,
дыханием и взглядом обжигает,
она вздыхает яркая, нагая.
Зарделись щёки, стали цвета чая,
как будто бы его не замечает,
сама же боком то другим, то этим,
веснушками цветочными отметин
покрытая, нисколько не смущаясь,
опасный взгляд обратно возвращает.
И Лету ничего не остаётся:
подходит и целует, и смеётся,
и плачет, понимает, что не вечен —
падёт под градом будущих картечин.
И саваном потом его укроет,
как зверь завоет, мёрзлою корою
покроет обездвиженные плечи…
зима не учит ничему,
не лечит.
