Это был самый странный сон в моей жизни.
Июньское утро. Невский, залит ослепительный солнцем и совершенно пуст.
Но может ли в реальности быть пуст Невский?
И только эта тень в старинном одеянии двигается мне навстречу.
Как долго я не могла узнать ее.
-Я полюбила вас, Анна Ахматова…, - слышу голос другой влюбленной в нее поэтессы.
И понимаю, что это она.
Но почему она?
23 июня ей исполнилось бы 120 лет. Какой удивительный день подарил нам ее тогда, в 1889 году
Какая жуткая цифра, какая пропасть лет отделяет начало 20 серебряного века от начала 21 века.
И все-таки она живее всех живых и ближе всех близких, потому что почти дотянулась в своей долгой жизни до нашего рождения, смогла пережить всех своих палачей и достойно пронести свою невероятно тяжкую ношу.
Июньское утро. Но что –то перепуталось в природе. Пролетают золотистые листья, словно единственное украшение, которое судьба могла ей подарить.
Хотя время имеет значение для меня, для них, в Вечности, время не течет, и пространство безмерно, там может быть и листопад, и снегопад, и звездопад одновременно.
Но она плывет мне навстречу БЕССМЕРТНАЯ и такая прекрасная
В поэме места не было герою,
Забрали всех, и все ушли во тьму.
Тень Берии нависла над судьбою.
Монахиня, блудница, что ему
Понятно стало в этот миг, не ясно…
Но с палачом о чем ей говорить?
И там, во тьме ждала уже напрасно
Вестей оттуда снова до зари.
Быть безголосой, лишь хрипеть от боли,
Все проклинать, остаться там, в аду,
И только тени милые невольно
Беседы о несбывшемся ведут.
Художник странно тих в минуты эти,
Не говорит, лишь пишет до зари,
И снился ей Париж, и на рассвете,
Там снова запоют им соловьи.
А здесь вороны все кричат устало,
Мир обезумел, Мастер слеп и нем,
И только ей склоняться не пристало,
Но как прожить, нет сил и грез совсем.
И Реквием с рассвета вспоминая,
До точки, до последней запятой,
Она идет глухая и немая,
По Невскому за призрачной звездой.
Но кто там снова? Призрак, профиль Блока.
Не может быть, их нет уже давно…
И только ей безумная эпоха
Не даст покоя больше все равно.
И там, у храма, нет его в помине,
Остановиться снова на мосту…
Поэма без героя, шелест имя,
Кого они на кладбище несут?
С кем нынче снова надо ей проститься?
Чем удивят поэта палачи?
И только золотистый лист кружится,
Когда и Муза скорбно замолчит.
Скрывая дрожь предсмертной боли, встанет
И что-то прочитает, как в бреду,
И вот тогда палач ее отпрянет.
И задохнется, а они бредут
Туда, в наш век, и нет числа кошмарам,
И нет числа погубленным в бреду.
Поэма без героя диким жаром
Осветит мир на радость и беду.
И в листопаде, словно в звездопаде,
Душа опять готова танцевать,
А Невский спит в безмолвии, в прохладе,
Он эту тень приветствует опять…
Тень палача нависла над судьбою.
Монахиня, блудница, не поймут.
В поэме места не было герою,
Забрали всех, и все ушли во тьму.
По поводу Жданова могу согласиться, хотя все-таки образ Ежова, Берии, Ягоды и на нее больше давил, чем идеология, запреты, Жданов парторг, скажем так, но он не палач. Речь о последнем периоде и о последнем палаче, которого она пережила. Возможно, его предшественники были страшнее, но запоминается всегда последний мучитель, на него всех собак свешивают, да и кажется он более зловещая фигура, чем остальные, хотя могу заблуждаться со своей колокольни. К сожалению, А.А. ничего об этом не написала, это только версия.
Любовь
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Вверху - грошовый дом свиданий.
Внизу - в грошовом "Казино"
Расселись зрители. Темно.
Пора щипков и ожиданий.
Тот захихикал, тот зевнул...
Но неудачник облыселый
Высоко палочкой взмахнул.
Открылись темные пределы,
И вот - сквозь дым табачных туч
Прожектора зеленый луч.
На авансцене, в полумраке,
Раскрыв золотозубый рот,
Румяный хахаль в шапокляке
О звездах песенку поет.
И под двуспальные напевы
На полинялый небосвод
Ведут сомнительные девы
Свой непотребный хоровод.
Сквозь облака, по сферам райским
(Улыбочки туда-сюда)
С каким-то веером китайским
Плывет Полярная Звезда.
За ней вприпрыжку поспешая,
Та пожирней, та похудей,
Семь звезд - Медведица Большая
Трясут четырнадцать грудей.
И до последнего раздета,
Горя брильянтовой косой,
Вдруг жидколягая комета
Выносится перед толпой.
Глядят солдаты и портные
На рассусаленный сумбур,
Играют сгустки жировые
На бедрах Etoile d'amour,
Несутся звезды в пляске, в тряске,
Звучит оркестр, поет дурак,
Летят алмазные подвязки
Из мрака в свет, из света в мрак.
И заходя в дыру все ту же,
И восходя на небосклон,
Так вот в какой постыдной луже
Твой День Четвертый отражен!..
Нелегкий труд, о Боже правый,
Всю жизнь воссоздавать мечтой
Твой мир, горящий звездной славой
И первозданною красой.
1925
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.