Я не откажусь снова прожить свою жизнь от начала до конца. Я только попрошу права, которым пользуются авторы: исправить во втором издании ошибки первого
Меня манили говоруны нахальные,
Совсем пропащие или немного психи.
А среди женщин нравились зубоскальные,
А не те, молчаливые, как из тайги, лосихи.
В той круговерти жизненной было такое,
Что вовлекало и восторгало, и было круто ,
Там презирали быт, не хотели покоя,
Там курили, пили, гоняли стихи «по кругу».
Но однажды мне открылась истина остро,
Что за дверь выходят по одному тихонько,
А потом их несут заплаканно до погоста,
И в скрещенных холодных пальцах у них иконка.
И нет ничего покойней, чем эта тишь,
И нет ничего мертвее, чем эта глушь…
Пойдём, в церквушке старой со мной постоишь,
Пока мы живы с тобой ещё, нехристь-муж!
Осень. Оголенность тополей
раздвигает коридор аллей
в нашем не-именьи. Ставни бьются
друг о друга. Туч невпроворот,
солнце забуксует. У ворот
лужа, как расколотое блюдце.
Спинка стула, платьица без плеч.
Ни тебя в них больше не облечь,
ни сестер, раздавшихся за лето.
Пальцы со следами до-ре-ми.
В бельэтаже хлопают дверьми,
будто бы палят из пистолета.
И моя над бронзовым узлом
пятерня, как посуху - веслом.
"Запираем" - кличут - "Запираем!"
Не рыдай, что будущего нет.
Это - тоже в перечне примет
места, именуемого Раем.
Запрягай же, жизнь моя сестра,
в бричку яблонь серую. Пора!
По проселкам, перелескам, гатям,
за семь верст некрашеных и вод,
к станции, туда, где небосвод
заколочен досками, покатим.
Ну, пошел же! Шляпу придержи
да под хвост не опускай вожжи.
Эх, целуйся, сталкивайся лбами!
То не в церковь белую к венцу -
прямо к света нашего концу,
точно в рощу вместе за грибами.
октябрь 1969, Коктебель
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
