Взрослая девочка,
куклы твои мертвы.
У них даже нет могил
на кладбище времени.
Шары улетели в небо -
последний вчера еще взмыл.
Он был голубым, конечно.
На то и последний.
Жизнь, словно мысль, мелькнула.
Осталась трава.
В ней одуванчики солнцеголовые
тянутся вверх.
Ты понимаешь,
что где-то была не права.
Молча и честно
просишь прощенья у всех.
Но не исправить ошибок,
снова сломалось перо.
Долго сидишь за столом,
рукой подпирая голову.
То, что написано, как ни старайся -
не вырубить топором.
Как ни усердствуй, не вымолить
воскрешения мёртвому.
Взрослая девочка,
пальцы твои всё помнят.
Шьёшь новых кукол из ткани
и наряжаешь, как раньше.
У самой любимой -
в синем платье шифоновом -
на бледной щеке слеза.
Не вышитая - настоящая...
На четверых нетронутое мыло,
Семейный день в разорванном кругу.
Нас не было. А если что и было –
Четыре грустных тени на снегу.
Там нож упал – и в землю не вонзится.
Там зеркало, в котором отразиться
Всем напряженьем кожи не смогу.
Прильну зрачком к трубе тридцатикратной –
У зрения отторгнуты права.
Где близкие мои? Где дом, где брат мой
И город мой? Где ветер и трава?
Стропила дней подрублены отъездом.
Безумный плотник в воздухе отвесном
Огромные расправил рукава.
Кто в смертный путь мне выгладил сорочку
И проводил медлительным двором?
Нас не было. Мы жили в одиночку.
Не до любви нам было вчетвером.
Ах, зеркало под суриком свекольным,
Безумный плотник с ножиком стекольным,
С рулеткой, с ватерпасом, с топором.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
