Не ходите, дети, гулять.
В Африку, которая за окном.
И вообще гулять не ходите,
чтобы не пожалеть потом.
Там, рассказывали нам,
есть и акулы злые, и крокодилы.
Но постойте, мы это
когда-то уже проходили!
За окошком весна,
и розовым нагло цветут абрикосы.
На ветвях там гориллы сидят -
скучны и простоволосы.
Во дворе, на одуванчиковом ковре
лежит носорог.
Он не ест и не пьёт. Жар и кашель.
Видимо, занемог.
Только мы, непослушные дети,
ни капли не веря сказкам,
утром выходим из дома
в своих самодельных масках.
Мы отважно идем "гулять"
в нашу Африку, как на войну,
свежий воздух свободы
сквозь ситец в три слоя смело вдохнув.
Осторожно снимаем с деревьев
испуганных скучных горилл.
Покупаем им ящик бананов
и всякие там имбири.
Из сухого фонтана акулу,
почти бездыханную, к речке несем.
Мы её, Каракулу, как можем, чем можем,
от смерти спасём.
Крокодилы боятся того, что сдадут их
в ломбард на неведомый срок.
Чтоб спасти, мы покрасим их -
будут они фиолетовы
в грязно-зеленый горох.
И пройдем, словно сталкеры, мы
по спортивным и детским площадкам.
В нашей Африке жизнь, без балды,
и сурова, и к нам беспощадна.
Носорог на газоне лежит.
У него тридцать девять и девять.
Мы звоним Айболиту, а он говорит,
что не может приехать,
что сейчас у него в лазарете
множество тяжело заболевших
и птиц, и зверей,
но он постарается что-то придумать
и выбраться к нам поскорей.
Мы даём носорогу парацетамол, теплый чай.
И укрываем пледом.
Проходит немалое время.
И вот Айболит, измученный и уставший,
к нам наконец-то едет.
Мы грузим в машину к нему
чуть живого тяжелого носорога.
Они уезжают. Мы машем им вслед
и желаем счастливой дороги.
Возвращаемся к дому. Поднимаемся
в лифте на четырнадцатый этаж.
Нас встречают, как победителей, любимые -
мама наша и папа наш.
Маски снимаем, моем усиленно руки,
берём смартфоны, усаживаемся на диване,
пишем всем: оставайтесь дома!
Ваши, из сказки известной, - Таня и Ваня.
Когда я утром просыпаюсь,
я жизни заново учусь.
Друзья, как сложно выпить чаю.
Друзья мои, какую грусть
рождает сумрачное утро,
давно знакомый голосок,
газеты, стол, окошко, люстра.
«Не говори со мной, дружок».
Как тень слоняюсь по квартире,
гляжу в окно или курю.
Нет никого печальней в мире —
я это точно говорю.
И вот, друзья мои, я плачу,
шепчу, целуясь с пустотой:
«Для этой жизни предназначен
не я, но кто-нибудь иной —
он сильный, стройный, он, красивый,
живёт, живёт себе, как бог.
А боги всё ему простили
за то, что глуп и светлоок».
А я со скукой, с отвращеньем
мешаю в строчках боль и бред.
И нет на свете сожаленья,
и состраданья в мире нет.
1995, декабрь
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
