Дни бегут быстротечные
и, наверное, жаль
мне шаги их поспешные,
но печаль безутешную
вызывают едва ль -
блики бликов, нет стержня в них,
и какая там даль!
Мозг от счёта устал...
Лишь печаль о не встреченном
притаилась в груди
и в ненастности вечера
заунывно твердит:
"Взгляд ты, мной не замеченный,
ненаписанный стих!
Разминулись, прости".
Да слезой не пролившейся
сердце вдруг защемит
обо всём не случившемся,
не прожитом, не сбывшемся
что мне будто трубит
журавлём, пролетающим
над прижизненным кладбищем
с густотой его плит;
годы - зимними вишнями
с цветом их нераскрывшимся…
Меня любила врач-нарколог,
Звала к отбою в кабинет.
И фельдшер, синий от наколок,
Во всем держал со мной совет.
Я был работником таланта
С простой гитарой на ремне.
Моя девятая палата
Души не чаяла во мне.
Хоть был я вовсе не политик,
Меня считали головой
И прогрессивный паралитик,
И параноик бытовой.
И самый дохлый кататоник
Вставал по слову моему,
Когда, присев на подоконник,
Я заводил про Колыму.
Мне странный свет оттуда льется:
Февральский снег на языке,
Провал московского колодца,
Халат, и двери на замке.
Студенты, дворники, крестьяне,
Ребята нашего двора
Приказывали: "Пой, Бояне!" –
И я старался на ура.
Мне сестры спирта наливали
И целовали без стыда.
Моих соседей обмывали
И увозили навсегда.
А звезды осени неблизкой
Летели с облачных подвод
Над той больницею люблинской,
Где я лечился целый год.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
