Бывает, что мир кажется вышивкой из ломких древесных крестиков –
вот-вот рванёт, распустится, думаешь, – вроде и красиво, но тонко-тонко…
Впадаешь в детство. Достаёшь учебник. Читаешь параграф про тычинки-пестики.
Рассматриваешь, как барбарисово влипли шкурка к шкурке пластмассовых два котёнка.
Бывает, что отправляешь и-мэйлы чёрту, требуя переписать эту дурацкую историю,
оставить единственный жанр романа, перемолоть в песок новеллки, повести и прочие крохи-нэцкэ.
Но вот наступает один прекрасный день: подходишь к окну зашторенному, откупориваешь,
выглядываешь и говоришь: «наконец-то!»
Наконец-то…
Вот ты разливаешься в доме, как терпкий одеколон,
вот подходит на цыпочках безглазый страж состарившихся безумий –
шевелящий ушами ставень, шепелявящий безветренностью балкон,
зарюшенный жалующимися жалюзи в солнечной пыль-глазури, –
он ранее нарывал вываленной штукатуркой, дырой в стене,
он старательно запломбирован шоковым «нагишом» тебя теперь… Боже,
в такие минуты отступают мысли о сонном веретене,
в такие немоты у русалок хвост раздваивается в сапожки,
в которых ходить – не больно.
И как-то всё равно, что пол обкрадывает плодоносящий карман
шортов, что молчащий билайн – безопасный детектор близости вечных истин…
И мерещится, что под кожей шипит шампанское, а не какая-то алая дрянь.
И комары перемешивают адреналин, как опытные аквалангисты.
И что бы там не молчали гуппи-ханжи четырёх углов, –
такая античная стыдоба, взаимная окольцованность, радостная бесхозность, –
получающий ожог четвёртой сверхновой степени солёный плов,
музыка пальцев, перебирающих спелые спаренные абрикосы…
Тихий стон ковролиновый, зависть пола, разложенного пластом –
беспроводное квартирное радио, подтяфкивающее на урду или суахили, –
Выключить!
И, сплетясь пуповинами, нервно вилять хвостом,
сбрасывая бантики-зарубки памяти о тех, кто были
до, не исключая тех, которые – в генетической памяти, которых стык
в стык вклеивала ремонтная бригада перерождений Будды…
Яблоки собраны.
Простыни вымыты.
Ресничный ветер стих.
Телефон откашливается пролитым случайно брютом.
Спи.
В переходе под окнами разворачивается циклон.
Синоптики переписывают прогнозы. Далёкие фронты гадают на похоронках.
Потихоньку свежеет. Мурлычет слегка балкон.
Утро готовится целовать в лобик сонного негритёнка
ночи. Но кто-то отказывается щёлкать выключателем вовремя – может, тот,
благодаря кому мы все собираем синиц в стаи – и они улетают в рай, синицы…
Утро отсрочено.
Это значит, что я успею поцеловать твой живот
и уснуть, опасаясь, что не успею тебе присниться.
Начинается проза, но жизнь побеждает её,
и поэзия снова, без шапки, без пуговиц двух,
прямо через ограду, чугунное через литьё,
нет, не перелезает, но перелетает, как дух.
Улыбается чуть снисходительно мне Аполлон,
это он, это жизнь и поэзия, рваный рукав,
мой кумир, как сказали бы раньше, и мой эталон,
как сказали бы позже, а ныне не скажут никак.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
