Кошек, собачек, цветы, детей
и ещё всякое, всякое разное
вышивает прилежная вышивальщица.
Стежок за стежком, крестик за крестиком.
Украшает жильё поделками.
То подушку - хитрой кошачьей мордой,
то рушник - петухами.
То морской пейзажик - на стенку.
То белую-белую с золотыми куполами вышьет,
а то и портрет цыганки с гитарой.
Кто или что велит ей?
Напрягать тугое полотно на пяльцах,
продевать в ушко цветную нить,
протыкать раз за разом
тысячи тысяч раз
бесцветное плоское, банальное пространство,
превращать его, превращать..
Спроси - не ответит.
Ибо не её это дело - понимать истоки и говорить о них
и о том чудесном, что творится её руками.
А кто скажет, кто может сказать?
И кто смог хотя бы попытаться?
Разве что какой-нибудь горемычный..
Ганс-Христиан?
Или, может, какой-нибудь просто Колька..
Яновский?
Да, да!
Вот они смогли бы.
Ибо речью владели искусно
и сродни работе вышивальщицы было их занятие.
Не иглой и нитью, но пером и словом
превращали убогость приземлённого быта
в трогательное, волнующее отражение
на простой белой бумаге,
испещрённой чернильными знаками и значками.
Пройдут годы.
Побледнеют, осыпятся нити и буквы,
постепенно умалятся они, исчезнут -
подобно крупицам соли растворятся во времени.
И станет время солёным, как океан-море,
как слёзы радости и отчаяния..
Иаков сказал: Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня.
Бытие, 32, 26.
Всё снаружи готово. Раскрыта щель. Выкарабкивайся, балда!
Кислый запах алькова. Щелчок клещей, отсекающих навсегда.
Но в приветственном крике – тоска, тоска. Изначально – конец, конец.
Из тебе предназначенного соска насыщается брат-близнец.
Мой большой первородный косматый брат. Исполать тебе, дураку.
Человек – это тот, кто умеет врать. Мне дано. Я могу, могу.
Мы вдвоем, мы одни, мы одних кровей. Я люблю тебя. Ты мой враг.
Полведра чечевицы – и я первей. Всё, свободен. Гуляй, дурак.
Словно черный мешок голова слепца. Он сердит, не меня зовёт.
Невеликий грешок – обмануть отца, если ставка – Завет, Завет.
Я – другой. Привлечен. Поднялся с колен. К стариковской груди прижат.
Дело кончено. Проклят. Благословен. Что осталось? Бежать, бежать.
Крики дикой чужбины. Бездонный зной. Крики чаек, скота, шпанья.
Крики самки, кончающей подо мной. Крики первенца – кровь моя.
Ненавидеть жену. Презирать нагой. Подминать на чужом одре.
В это время мечтать о другой, другой: о прекрасной сестре, сестре.
Добиваться сестрицы. Семь лет – рабом их отца. Быть рабом раба.
Загородки. Границы. Об стенку лбом. Жизнь – проигранная борьба.
Я хочу. Я хочу. Насейчас. Навек. До утра. До последних дат.
Я сильнее желания. Человек – это тот, кто умеет ждать.
До родимого дома семь дней пути. Возвращаюсь – почти сдаюсь.
Брат, охотник, кулема, прости, прости. Не сердись, я боюсь, боюсь.
...Эта пыль золотая косых песков, эта стая сухих пустот –
этот сон. Никогда я не видел снов. Человек? Человек – суть тот,
кто срывает резьбу заводных орбит, дабы вольной звездой бродить.
Человек – это тот, кто умеет бить. Слышишь, Боже? Умеет бить.
Равнозначные роли живых картин – кто по краю, кто посреди?
Это ты в моей воле, мой Господин. Победи – или отойди.
Привкус легкой победы. Дела, дела. Эко хлебово заварил.
Для семьи, для народа земля мала. Здесь зовут меня - Израиль.
Я – народ. Я – семья. Я один, как гриб. Загляни в себя: это я.
Человек? Человек – он тогда погиб. Сыновья растут, сыновья.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
