Ты помнишь — отмель, полдень, Эгершельд?
Холодный ветер с Токарёвской кошки
ерошил волосы и платья лёгкий шлейф
опутывал колени, камня крошки
хрустели в такт шагам, и было так,
как будто не было и никогда не будет,
но память, намывной архипелаг,
в материковой сколотой посуде
теряла форму и текла на дно,
и прогибалось дно, искажено,
как в незначительной, без имени, запруде.
Так мы, без имени, без возраста, без тем
для разговоров — ветер, камень, крошки —
из заплывающих друг в друга пресных тел
тянули соль морей, касаясь ложкой
стеклянных губ и глаз, и слыша звон,
спешили прочь из аномальных зон
с надорванной береговой обложкой,
но возвращались в точку маяка,
держа друг друга за руки, пока
вода не прибывала, глубока,
и не будила Токарёвской кошки.
Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах все быть должно некстати,
Не так, как у людей.
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене...
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.
21 января 1940
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
