Наносит гром по облаку удары,
выбрасывая к челюсти кулак,
но облако, надевши чёрный фрак,
на выдох Солнца прикурив сигару,
не реагирует на грубости никак.
Что гром? Кого невнятные раскаты
способны напугать? Кулак - дурак.
Лишь ветер облакам внушает страх.
Когда завоет, тучи трусовато
бегут, поджавши хвост, похожи на собак.
Гром лёг на медный лист бумаги в клетку,
поджёг дрова из оглушённых слов
и на закате тысячи костров
пылают в сонных облаках, нередко
к восторгу юных дур и старых дураков.
Попытка акмеизма.
Одним ударом молнии в осколок
был превращён весёлый шапито
и страхом город поперёк прополот,
а вдоль бездолье с верхом налитО -
одним гранёным колотым стаканом,
одним глотком навеки и до дна
и слышится, что голос ветром рваный,
и чудится - напился допьяна.
Ещё глоток и занавес, и кончен
весёлый и беспечный балаган.
На сцене страх торжественно иконен
и Бога крик негаданно неждан.
Попытка футуризма.
Одним по полушариям ударом
свалю в опилки кровожадный мир,
кто обнимался с плачущею нарой,
тот распинать богов неутомим
не голодом, не жаждой - косной речью,
одним лишь словом, как кинжалом в грудь,
убить мечту, заставить в землю лечь и...,
чтобы сказать потом, когда-нибудь:
"Прости, Господь". И всё?
Подняв с коленей
на ноги полушария пинком,
заставлю по пылающим ступеням
спустится в ад нагими, босиком!
Картина мира, милая уму: писатель сочиняет про Муму; шоферы колесят по всей земле со Сталиным на лобовом стекле; любимец телевиденья чабан кастрирует козла во весь экран; агукая, играючи, шутя, мать пестует щекастое дитя. Сдается мне, согражданам не лень усердствовать. В трудах проходит день, а к полночи созреет в аккурат мажорный гимн, как некий виноград.
Бог в помощь всем. Но мой физкультпривет писателю. Писатель (он поэт), несносных наблюдений виртуоз, сквозь окна видит бледный лес берез, вникая в смысл житейских передряг, причуд, коллизий. Вроде бы пустяк по имени хандра, и во врачах нет надобности, но и в мелочах видна утечка жизни. Невзначай он адрес свой забудет или чай на рукопись прольет, то вообще купает галстук бархатный в борще. Смех да и только. Выпал первый снег. На улице какой-то человек, срывая голос, битых два часа отчитывал нашкодившего пса.
Писатель принимается писать. Давно ль он умудрился променять объем на вакуум, проточный звук на паузу? Жизнь валится из рук безделкою, безделицею в щель, внезапно перейдя в разряд вещей еще душемутительных, уже музейных, как-то: баночка драже с истекшим сроком годности, альбом колониальных марок в голубом налете пыли, шелковый шнурок...
В романе Достоевского "Игрок" описан странный случай. Гувернер влюбился не на шутку, но позор безденежья преследует его. Добро бы лишь его, но существо небесное, предмет любви - и та наделала долгов. О, нищета! Спасая положенье, наш герой сперва, как Германн, вчуже за игрой в рулетку наблюдал, но вот и он выигрывает сдуру миллион. Итак, женитьба? - Дудки! Грозный пыл объемлет бедолагу. Он забыл про барышню, ему предрешено в испарине толкаться в казино. Лишения, долги, потом тюрьма. "Ужели я тогда сошел с ума?" - себя и опечаленных друзей резонно вопрошает Алексей Иванович. А на кого пенять?
Давно ль мы умудрились променять простосердечье, женскую любовь на эти пять похабных рифм: свекровь, кровь, бровь, морковь и вновь! И вновь поэт включает за полночь настольный свет, по комнате описывает круг. Тошнехонько и нужен верный друг. Таким была бы проза. Дай-то Бог. На весь поселок брешет кабыздох. Поэт глядит в холодное окно. Гармония, как это ни смешно, вот цель его, точнее, идеал. Что выиграл он, что он проиграл? Но это разве в картах и лото есть выигрыш и проигрыш. Ни то изящные материи, ни се. Скорее розыгрыш. И это все? Еще не все. Ценить свою беду, найти вверху любимую звезду, испарину труда стереть со лба и сообщить кому-то: "Не судьба".
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
