Жую сухарик. Ничего не лезет.
Весна, грачи - бесплатное кино.
Сосед опять сфальшивил в до-диезе,
С утра тромбоня фугу ля-минор.
Хочу икры заморской, баклажанной.
Ещё бананов и погрызть мелок.
Но мой маршрут - от кухни и до ванной,
Не до изысков, ползать тяжело.
Танцует лето - сарафаны, шорты.
Я не влезаю ни в один наряд.
Меня пытает муж морковкой тëртой,
И давит соки. А глаза горят.
Я в них читаю - мол, наследник, парень!
Смеюсь: "а дочка?". "Тоже хорошо!".
Ну что за август - очень жарко, парит.
Скорей бы что ли дождь уже пошёл.
А календарь безжалостен и точен:
Сентябрь, октябрь, редеет желтизна.
Я просто шар. Ладонью локоточек,
а может пятку ловит папа. Знать
что впереди... Больничный белый кафель.
Зубами в руку - только не кричать!
Там, наверху давно составлен график -
кому пора... У строгого врача
я вижу крылья под халатом. Тише
стучат в ушах небесные часы...
Я не могу! Ты можешь! Дышим, дышим,
ещё чуть-чуть, ещё и... Здравствуй, сын!
Осень. Оголенность тополей
раздвигает коридор аллей
в нашем не-именьи. Ставни бьются
друг о друга. Туч невпроворот,
солнце забуксует. У ворот
лужа, как расколотое блюдце.
Спинка стула, платьица без плеч.
Ни тебя в них больше не облечь,
ни сестер, раздавшихся за лето.
Пальцы со следами до-ре-ми.
В бельэтаже хлопают дверьми,
будто бы палят из пистолета.
И моя над бронзовым узлом
пятерня, как посуху - веслом.
"Запираем" - кличут - "Запираем!"
Не рыдай, что будущего нет.
Это - тоже в перечне примет
места, именуемого Раем.
Запрягай же, жизнь моя сестра,
в бричку яблонь серую. Пора!
По проселкам, перелескам, гатям,
за семь верст некрашеных и вод,
к станции, туда, где небосвод
заколочен досками, покатим.
Ну, пошел же! Шляпу придержи
да под хвост не опускай вожжи.
Эх, целуйся, сталкивайся лбами!
То не в церковь белую к венцу -
прямо к света нашего концу,
точно в рощу вместе за грибами.
октябрь 1969, Коктебель
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
