О, боль щемящая
дня уходящего
в своей всегдашности
о будня зряшности,
и этот зов
(а, может, стон)
колоколов,
в надрывной нудности
и вездесущности -
так звучен он -
струною рвущейся
в душе мятущейся!
А стон ли, звон -
всегда по мне -
слезой летучею,
иль злой падучею,
как тяжкий сон,
довлеет днесь;
ведь даже коль -
чужая боль,
вопросы жгучие
повсюду мучают,
простор полня:
"Что ждёт меня?
Вдруг много худшее?!"
Сначала мать, отец потом
Вернулись в пятьдесят девятый
И заново вселились в дом,
В котором жили мы когда-то.
Все встало на свои места.
Как папиросный дым в трельяже,
Растаяли неправота,
Разлад, и правота, и даже
Такая молодость моя -
Мы будущего вновь не знаем.
Отныне, мертвая семья,
Твой быт и впрямь неприкасаем.
Они совпали наконец
С моею детскою любовью,
Сначала мать, потом отец,
Они подходят к изголовью
Проститься на ночь и спешат
Из детской в смежную, откуда
Шум голосов, застольный чад,
Звон рюмок, и, конечно, Мюда
О чем-то спорит горячо.
И я еще не вышел ростом,
Чтобы под Мюдин гроб плечо
Подставить наспех в девяностом.
Лги, память, безмятежно лги:
Нет очевидцев, я - последний.
Убавь звучание пурги,
Чтоб вольнодумец малолетний
Мог (любознательный юнец!)
С восторгом слышать через стену,
Как хвалит мыслящий отец
Многопартийную систему.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
