Я в тот вечер изрядно устала:
восемь раз танцевала «на бис».
Под конец чуть с шеста не упала:
от усталости руки тряслись.
В нашем клубе «на бис» вызывают
ну, от силы, разок или два.
Три почти никогда не бывает,
и понятно: «колеса», «трава»…
Мужичок до того охмуренный,
что стриптиз для него – как бега.
Нашпигован бумагой зеленой,
а мужского в нем нет ни фига.
Сунет, скажем, двадцатку под лифчик
и собою немыслимо горд.
Весь сияет, как школьник-счастливчик
и глядит свысока, будто лорд.
«Косячок», «голубая таблетка»,
три коктейля и… вот он в раю
канарейкой порхает по веткам
и выводит руладу свою.
Ну, а мы ему, в общем, до фени.
Он давно уже там, в царстве грез,
где не бабы живые, а тени,
где все просто и все не всерьез,
где он может в кого-то влюбиться,
позабыв о постылой жене,
или так, без постели кадриться,
не боясь оказаться в говне.
Да… Мужик измельчал до предела:
трусоват, лысоват, жирноват.
Обладатель мужицкого тела
телу этому больше не рад.
И о бабах он только мечтает.
«Стринг» приспустишь – он тихо вздохнет,
на секунду-другую растает,
а потом напиваться начнет.
Мы давно уже в сказки не верим
про героев отважных с мечом.
Мужиков лишь двадцатками мерим.
Разбираемся: кто и почем.
Тот, кто платит двадцатку за танец
и при этом гордится собой,
получает кликуху «засранец»,
тот, кто две – «престарелый плэйбой»,
тот, кто три – «подгулявший дедулик»,
кто четыре – «яичко с икрой»,
тот, кто пять – «позолоченный жулик»,
тот, кто шесть – «золотой геморрой».
Семь почти никому не давали
в заведении нашем ночном.
Эту цифру мы «гранью» назвали
между явью и сказочным сном.
Наш стилист – боров с бритым затылком
обещал, что, немедля, нальет
дорогого вина полбутылки
той, кто сходу «семерку» возьмет.
И в тот вечер взяла я «семерку».
И стилист, пунктуальный, как Бог,
приказал, чтобы бармен наш Жорка
«Шардоне» мне плеснул в термосок.
Мужичок-то на вид был плюгавый,
но запал на меня без балды.
В дУше ржали потом всей оравой,
натирая мочалкой зады.
Девки, помню, тогда потешались:
«Коли пирсинг на малой губе,
мужики, что с тобой повстречались,
отдадут все двадцатки тебе».
Для меня и самой-то загадка –
что в тот вечер его завело.
Может классно смотрелась укладка?..
С новым лаком-то мне повезло.
Может юбка с разрезом огромным,
доходящим почти до лобка?..
Может блузка с узорчиком скромным?..
В ней меня все жалеют слегка.
Может нету конкретной причины.
Обстоятельства просто сошлись.
Так сложилось, что вдруг у мужчины
деньги сами собой завелись,
и решил он их быстро потратить,
а тут девки вокруг, как на грех…
Не швырять же двадцатки на скатерть,
чтобы их поделили на всех.
Я, должно быть, ему подвернулась:
танцевала в тот самый момент.
И душа у него развернулась,
потянуло, вдруг, на сантимент…
В общем, он положил семь двадцаток
ровной стопочкой перед шестом.
Это тоже одна из загадок,
над которой мы бились потом.
Почему не под «стринг», как обычно,
и не в рот, как бывает суют,
не под лифчик, что тоже привычно,
не в очко, как впихнул один шут?..
Деньги он положил с уваженьем,
как цветы у Кремлевской стены.
Мы привыкли к любым униженьям,
и поклонники нам не нужны.
Но боюсь, что в тот памятный вечер
Он сумел что-то сделать со мной.
Неужели его я не встречу
и не стану его я женой?!!
