… в медовом юге, у изголовья,
в подушечном мно-го-во-лосье –
в доме не остаётся ни шороха домового.
в доме кто-то завёлся.
так заводится газонокосилка,
запуганная скрипом.
так заводится лаем ревнивым псинка.
так затухает рыба
в аквариуме, над которым исполосован
воздух – не-вы-ды-хаем…
так откладывают бессоние совы
глазурированными желтками.
это диагноз карцерный, это – вши –
вживаются в «мяско» мышцы.
мяско чешется.
мышца дре-без-жит,
бегает в кошки-мышки –
пятки-пол-потолок-пах-пядь
лба – восьмая – как на будильнике с некрасивым
Ч-часом…
этих вшей за-пре-ще-но сбривать,
смазывать керосином
«или» гасом –
запрещено.
выросли.
завелись,
бацилла бацилл…
спасение, панацея –
подушка к подушке, яд к яду, слизь – в слизь…
смесь – бесценна.
два слоя коктейльных, два моря мазутных, что
колышутся, размешиваются, даже
когда безветрие заживо сжирает шторм
и закапывает в пляже,
даже когда день разливает нефть
между домом-без-домовых и домом, –
моря колышутся, смешиваются.
им не нужна твердь,
кишащая тысячью насекомых
тел, заводскими кишками, заводным
подушечьем, незаживающими царапи…
моря заводятся в море, где нет воды
и мало крабов,
в медовом юге,
в случайном доме,
в не-вы-ды-хай-
бетонном склепе, который рухнет, как переспелый…
и в ночи вкуса перца и сухаря
разлитым порознь чёрным сухим морям
они приснятся лунками для купели,
наливом белым,
заливом белым,
водою белой…
Как обещало, не обманывая,
Проникло солнце утром рано
Косою полосой шафрановою
От занавеси до дивана.
Оно покрыло жаркой охрою
Соседний лес, дома поселка,
Мою постель, подушку мокрую,
И край стены за книжной полкой.
Я вспомнил, по какому поводу
Слегка увлажнена подушка.
Мне снилось, что ко мне на проводы
Шли по лесу вы друг за дружкой.
Вы шли толпою, врозь и парами,
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по старому,
Преображение Господне.
Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная, как знаменье,
К себе приковывает взоры.
И вы прошли сквозь мелкий, нищенский,
Нагой, трепещущий ольшаник
В имбирно-красный лес кладбищенский,
Горевший, как печатный пряник.
С притихшими его вершинами
Соседствовало небо важно,
И голосами петушиными
Перекликалась даль протяжно.
В лесу казенной землемершею
Стояла смерть среди погоста,
Смотря в лицо мое умершее,
Чтоб вырыть яму мне по росту.
Был всеми ощутим физически
Спокойный голос чей-то рядом.
То прежний голос мой провидческий
Звучал, не тронутый распадом:
«Прощай, лазурь преображенская
И золото второго Спаса
Смягчи последней лаской женскою
Мне горечь рокового часа.
Прощайте, годы безвременщины,
Простимся, бездне унижений
Бросающая вызов женщина!
Я — поле твоего сражения.
Прощай, размах крыла расправленный,
Полета вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство».
1953
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
