В этой кипени мая,
неге солнца вокруг,
что любовно ласкает
даже высохший сук,
я бреду им чужая -
шрам, синдром или струп,
застарелый недуг.
Затеряться б в раздолье,
слившись с тёплым лучом,
шалым ветром над взморьем;
стать кленовым листком
с клейкой, трепетной новью...
Мне прижаться б к берёзе
ранним утром щекой,
расставаясь с тоской,
каждой клеткою мозга
ощущая покой,
тихий, благостный звон:
"Мир для радости создан
от начала времён".
Но кому нужен стон,
кто братается с болью?!
У берёз белоствольных
светел, чист горизонт,
мой же - фронт грозовой
только, только и только!
В нём душевный надлом -
плащ с кровавым подбоем -
треплет шквал горевой
над пожухлой стернёю,
и разносится полем
вместе с граем ворон:
"Больно, больно мне, больно!"
Симонов и Сельвинский стоят, обнявшись,
смотрят на снег и на танковую колею.
– Костя, скажите, кто это бьет по нашим?
– Те, кого не добили, по нашим бьют.
Странная фотокамера у военкора,
вместо блокнота сжимает рука планшет.
– Мы в сорок третьем освободили город?
– Видите ли, Илья, выходит, что нет.
Ров Мариуполя с мирными — словно под Керчью.
И над Донбассом ночью светло как днем.
– Чем тут ответить, Илья, кроме строя речи?
– Огнем, — повторяет Сельвинский. —
Только огнем.
2022
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
