Писать в надежде, чтобы прочитали.
Бить кулаками в грудь, надеясь позовут.
Да я плевать хотел, так чтобы вы все знали,
Я в этой жизни просто-напросто лишь шут.
И я пою под реквием Шопена,
Пусть крутит кто-то пальцем у виска.
Расшатаный помост, немая сцена,
Улыбка до ушей, в глазах тоска.
Никем не понят и под свист оплеван.
Я тупо ржу, под осужденья взор.
А вы любовно гладите оковы,
Наивно наблюдая мой позор.
Я в этом мире, как дурак в психушке,
Смотрю на небо сквозь решётки плен.
Но лучше так, чем быть безвольной тушкой.
И хавать ложкой перегнивший тлен.
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен; стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушел, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошел. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал. Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
