В Боголюбове, на окраине,
Любые революции сами собой таяли
В бреду владимирских вишен.
Вот, кажется, была-была – да и куда-то вся вышла.
Провинция… что делать? Затишье…
Удушье?
Скажете ещё… просто скушно
Безумно. Бездумно. Как оскомина
От ядреной антоновки:
Гуляки, зеваки, водочка, драки,
Голуби, кошки, люди, собаки.
Провинциалочки дремучие –
Крыша набекрень –
И хочется, и колется, а мамке – наплевать.
Самой же думать лень.
Влюбляются во что ни попадя,
Ломаются, как майская сирень.
Матереют, стервенеют, ядом наливаются,
Маются,
Толстеют и превращаются
В степных баб каменных
Рожая на свет таких же вот…
неприкаянных.
На четверых нетронутое мыло,
Семейный день в разорванном кругу.
Нас не было. А если что и было –
Четыре грустных тени на снегу.
Там нож упал – и в землю не вонзится.
Там зеркало, в котором отразиться
Всем напряженьем кожи не смогу.
Прильну зрачком к трубе тридцатикратной –
У зрения отторгнуты права.
Где близкие мои? Где дом, где брат мой
И город мой? Где ветер и трава?
Стропила дней подрублены отъездом.
Безумный плотник в воздухе отвесном
Огромные расправил рукава.
Кто в смертный путь мне выгладил сорочку
И проводил медлительным двором?
Нас не было. Мы жили в одиночку.
Не до любви нам было вчетвером.
Ах, зеркало под суриком свекольным,
Безумный плотник с ножиком стекольным,
С рулеткой, с ватерпасом, с топором.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
