Вышла антология про сады и бабочки с моими текстам
В антологии 514 страниц, цвет, твердая обложка, питерское издательство "Алетейя".Три века, более 300 авторов. И среди них - Владимир Монахов из Братск-рая
Первого января поэт Юрий Беликов из Перми написал: «С Новым годом, Володя! 2022-й - год Садов и бабочек. Уж так получилось, что в декабре вышла моя многолетняя антология "Сады и бабочки", у которой - подзаголовок "Антология помнящих об утраченном Рае".
Антология "Сады и бабочки" вбирает в себя стихи XIX, XX и начала XXI века. И состоит из двух соответствующих разделов — "Сады" и "Бабочки", где авторы представлены одним, но, с точки зрения составителя, избранным или необходимым в данном историческом контексте стихотворением, каждое из которых датировано. Идейно-эстетический замысел подкреплен задачей хронологической — проследить во временной протяженности развитие заявленной темы. Открывает антологию стихотворение Федора Тютчева "Как сладко дремлет сад темно-зеленый". Антологии предшествует диалог двух пристрастных поэтов-единомышленников — ее составителя Юрия Беликова и Лидии Григорьевой, посвятившей теме сада многие годы и книги. Ее личный опыт возделывания сада в Лондоне и фотонаблюдения за ним — попытка восполнить фантомную боль "помнящих об утраченном Рае". Завершает книгу напутствие Евгения Евтушенко, на пороге его собственного ухода горячо поприветствовавшего рождение будущей антологии.
Владимир Монахов
ПОЛЬЗА
И я пригодился в жуткую жару,
Защитив кусочек земли тенью.
В ней спаслись несколько
Муравьев и бабочка,
Которую муравьи убили
На моих глазах.
1993
***
..и когда начнет
рушиться весь мир,
а люди будут спасать
только своих детей,
прижимая их к сердцу...
Все равно
хоть один человек
станет заботиться
о бабочках...
Меня любила врач-нарколог,
Звала к отбою в кабинет.
И фельдшер, синий от наколок,
Во всем держал со мной совет.
Я был работником таланта
С простой гитарой на ремне.
Моя девятая палата
Души не чаяла во мне.
Хоть был я вовсе не политик,
Меня считали головой
И прогрессивный паралитик,
И параноик бытовой.
И самый дохлый кататоник
Вставал по слову моему,
Когда, присев на подоконник,
Я заводил про Колыму.
Мне странный свет оттуда льется:
Февральский снег на языке,
Провал московского колодца,
Халат, и двери на замке.
Студенты, дворники, крестьяне,
Ребята нашего двора
Приказывали: "Пой, Бояне!" –
И я старался на ура.
Мне сестры спирта наливали
И целовали без стыда.
Моих соседей обмывали
И увозили навсегда.
А звезды осени неблизкой
Летели с облачных подвод
Над той больницею люблинской,
Где я лечился целый год.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
