Бывает копия ценней оригинала
и ожиданье, предвкушение минут
свидания с любимым душу обоймут
таким теплом, даря такой уют,
какого ты, увы, на встрече не познала.
Случается теням и бликам от светила
быть привлекательнее солнечных лучей -
первоисточник мы когда-то не ценили,
не понимали быстротечность детства дней,
кипЕни юности и вешних вод разливов,
их смены чередой бессонности ночей
и вечеров с их одиночеством надрывным -
сознанию тогда тревожить безотрывно
уголья памяти - видней они, ясней -
уже не углями и пламенем пылать им
(реал, напротив, всё бледнее да бледней),
в нём - годы вспять и снова молода ты;
не застят белый свет недужная закатность
(звонок причальный с ней - водою не разлей)
и века небосвод в сплошных родимых пятнах...
* * *
Мне на юру, в ненастности тревожной,
на жизненном бессчётном вираже
предчувствие хорошего дороже
сознания - пришло оно уже.
Минувшего переживанье тоже
понятнее, приятней и родней,
чем нынешних осин родимых жесть,
эринии души моей стреножив,
былое полнит плёс покоя в ней.
Симонов и Сельвинский стоят, обнявшись,
смотрят на снег и на танковую колею.
– Костя, скажите, кто это бьет по нашим?
– Те, кого не добили, по нашим бьют.
Странная фотокамера у военкора,
вместо блокнота сжимает рука планшет.
– Мы в сорок третьем освободили город?
– Видите ли, Илья, выходит, что нет.
Ров Мариуполя с мирными — словно под Керчью.
И над Донбассом ночью светло как днем.
– Чем тут ответить, Илья, кроме строя речи?
– Огнем, — повторяет Сельвинский. —
Только огнем.
2022
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
