Это всё смешно, как длинный и скабрезный
стол с болванами, сидящими на тайной
вечери в связи с отсутствующим богом
в убогом теле
в кровавых слёзах
крокодиловой коже брендированных патриотов.
Но "история закончилась", как писал Фукуяма
после маленькой оскароносной войны.
Сто сорок четыре миллиона непризнанных империй
бродят по ее страницам,
рисуя со скуки усы на портретах
и неприличные слова на пустующих полях.
Единственное, что можно утверждать точно: будущее – это смерть.
И кажется, мы даже не строили иллюзий.
Нет, мне не страшно
(ну, почти).
Почти не страшно
(нет–нет)
и обжигающе стыдно.
Над желтизной правительственных зданий
Кружилась долго мутная метель,
И правовед опять садится в сани,
Широким жестом запахнув шинель.
Зимуют пароходы. На припеке
Зажглось каюты толстое стекло.
Чудовищна, как броненосец в доке, —
Россия отдыхает тяжело.
А над Невой — посольства полумира,
Адмиралтейство, солнце, тишина!
И государства жесткая порфира,
Как власяница грубая, бедна.
Тяжка обуза северного сноба —
Онегина старинная тоска;
На площади Сената — вал сугроба,
Дымок костра и холодок штыка...
Черпали воду ялики, и чайки
Морские посещали склад пеньки,
Где, продавая сбитень или сайки,
Лишь оперные бродят мужики.
Летит в туман моторов вереница;
Самолюбивый, скромный пешеход —
Чудак Евгений — бедности стыдится,
Бензин вдыхает и судьбу клянет!
Январь 1913, 1927
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
