Я знаю усталость неспящего моря,
Кровавую ересь сердечного ритма -
Бинт старого времени, в три грязных слоя,
Нам скрыл перспективу. Последняя битва.
Пиши мелким почерком мантры на мыло,
Нашёптывай сказки про гибель империй -
Я знаю усталость, а значит всё было,
Я верю в империи - в сказки не верю.
Мы белые птицы - эй, кто нас осудит?-
Теперь у нас есть небеса и закаты.
Забыли усталость, но помним что будет
Горячее лето, холодная мята.
Я знаю про волны, я помню иное -
Прибрежные глыбы в песок море крошит.
Бинт старого времени, в три грязных слоя,
Срывается с кровью. Срывается с кожей.
Еще немного, еще чуть-чуть
Последний бой - он трудный самый...
Спасибо, большое)
Хорошо.Надо выучить наизусть
Это очень здоровский и мотивирующий отзыв) Спасибо, Дмитрий)
Что это поэтика Гражданской войны - да. Это и есть гражданская война. По крайней мере один из её существеннейших планов точно.
Две цитаты для начала: из "Хождения по мукам" А. Толстого -"Война наше очищение», - писал Антошка, брызгая пером"(с) и БГ "...и к утру он чист-безгрешен, не привязан ни хрена" (с)
Очень меня беспокоит что дальше, будет ли вообще "дальше" или опять The Final Cut в смысле "Реквием по послевоенной мечтe" в лучшем случае, а в худшем - зелёные рассветы над серым морем
Пока оч. странным образом Флавий Аэций во главе коммуно-скифов долбит Яна Собеского "со сарматы", защищающего зады голубоватых (в смысле крови конечно) Габсбургов
Спасибо, Игорь)
Нормально.
Спасиб)
Хорошо, правдиво, откликается
И это хорошо) Спасибо, Злата)
Глубоко. Обреченность, усталость? Да.. ЭТО удалось. Это не "последний решительный бой", точно. Вот, все-таки, я права (ты понимаешь, о чём я? О твоем удивительном раздвоении.))
Наташа, спасибо. Почему не последний и не решительный? Мне кажется что именно так он и выглядит. Ты почитай Бабеля, где он пишет не про Беню) А так да - я двуличный близнец)
Очень понравилось, спасибо!
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Олег Поддобрый. У него отец
был тренером по фехтованью. Твердо
он знал все это: выпады, укол.
Он не был пожирателем сердец.
Но, как это бывает в мире спорта,
он из офсайда забивал свой гол.
Офсайд был ночью. Мать была больна,
и младший брат вопил из колыбели.
Олег вооружился топором.
Вошел отец, и началась война.
Но вовремя соседи подоспели
и сына одолели вчетвером.
Я помню его руки и лицо,
потом – рапиру с ручкой деревянной:
мы фехтовали в кухне иногда.
Он раздобыл поддельное кольцо,
плескался в нашей коммунальной ванной...
Мы бросили с ним школу, и тогда
он поступил на курсы поваров,
а я фрезеровал на «Арсенале».
Он пек блины в Таврическом саду.
Мы развлекались переноской дров
и продавали елки на вокзале
под Новый Год.
Потом он, на беду,
в компании с какой-то шантрапой
взял магазин и получил три года.
Он жарил свою пайку на костре.
Освободился. Пережил запой.
Работал на строительстве завода.
Был, кажется, женат на медсестре.
Стал рисовать. И будто бы хотел
учиться на художника. Местами
его пейзажи походили на -
на натюрморт. Потом он залетел
за фокусы с больничными листами.
И вот теперь – настала тишина.
Я много лет его не вижу. Сам
сидел в тюрьме, но там его не встретил.
Теперь я на свободе. Но и тут
нигде его не вижу.
По лесам
он где-то бродит и вдыхает ветер.
Ни кухня, ни тюрьма, ни институт
не приняли его, и он исчез.
Как Дед Мороз, успев переодеться.
Надеюсь, что он жив и невредим.
И вот он возбуждает интерес,
как остальные персонажи детства.
Но больше, чем они, невозвратим.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.