А.С. дали один день отпуска. Он спустился на землю, решил тряхнуть стариной, зашёл в московское издательство и предложил свой роман. Редактор замахал руками, - Это никуда не годится! Ни слова об ЛГБТ, насилии. Совершенно гендерно некорректный роман! - Это
Мой дядя, самых честных правил, когда не в шутку занемог, себе свечу ректально вставил, и в этом я ему помог.
Какой же срач поднялся в чате! - Он домогался старика! Нас кто-то сфоткал на кровати, из задницы торчит рука...
Второе вирусное фото:
- "Гори, гори моя свеча", пока я жрал на жопе шпроты, мой дядя корчился, кричал.
Взорвался форум, крики браво, "Старик своё отжил давно", другие - в пику - "Вы не правы и счастье каждому дано"...
Татьяна пишет мне в привате : "Что я могу ещё сказать? У вас чудесные кровати, а вы - грандмастер полизать. Но я не девушка, ей Богу, без хера не могу никак, вареник чешется о ногу, пошто у вас упал стояк?"
Сказать, что Ленский снится ночью? И жопа сладенько свербит? Рука, елду сжимая, дрочит, и сердце от любви болит.
Так здесь ЛГБТ не в моде, и в платье не пойти на бал, все лифчики храню в комоде, два раза только примерял.
Деревня, глушь, навоз, кареты, неважно ловит интернет, из плюсов - яркие рассветы, и робкий утренний минет.
Парнишка, тощий, неумелый, вчера немного прикусил, потел потом, как стенка белый, ох, няшка! Я его простил.
На завтра бал. Пойду без платья. В тугом, противном сюртуке. Проснусь с Татьяною в кровати, девичий сок на языке. Придётся Ленского представить, иначе слухи поползут, Таюшке пару палок вставить, пусть растрезвонит, как я крут!
Мани́т столица, но - опа́ла, там булки хруст и юнкера, начищу Ленскому ебало! Поедем на дуэль с утра!
Вот и все. Конец венчает дело.
А казалось, делу нет конца.
Так покойно, холодно и смело
Выраженье мертвого лица.
Смерть еще раз празднует победу
Надо всей вселенной — надо мной.
Слишком рано. Я ее объеду
На последней, мертвой, на кривой.
А пока что, в колеснице тряской
К Митрофанью скромно путь держу.
Колкий гроб окрашен желтой краской,
Кучер злобно дергает вожжу.
Шаткий конь брыкается и скачет,
И скользит, разбрасывая грязь,
А жена идет и горько плачет,
За венок фарфоровый держась.
— Вот и верь, как говорится, дружбе:
Не могли в последний раз прийти!
Говорят, что заняты на службе,
Что трамваи ходят до шести.
Дорогой мой, милый мой, хороший,
Я с тобой, не бойся, я иду...
Господи, опять текут калоши,
Простужусь, и так совсем в бреду!
Господи, верни его, родного!
Ненаглядный, добрый, умный, встань!
Третий час на Думе. Значит, снова
Пропустила очередь на ткань. —
А уж даль светла и необъятна,
И слова людские далеки,
И слились разрозненные пятна,
И смешались скрипы и гудки.
Там, внизу, трясется колесница
И, свершая скучный долг земной,
Дремлет смерть, обманутый возница,
С опустевшим гробом за спиной.
Сентябрь 1906
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
