Гений, прикованный к чиновничьему столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением при сидячей жизни и скромном поведении умирает от апоплексического удара
Когда подступает зима, запасайся дровами.
В лес иди, собирай на растопку хворост.
А в лесу, благодать:
осенняя свежесть, дышится славно и горечью пахнет.
Радуют глаз моховики,
чуть тронуты первым морозцем.
Работай и жарко станет.
А ноги ослабнут, в груди заколет,
присядь на упавший ствол,
остынь, отдохни, покури,
поразмысли о светлом, высоком, неярком,
сентябрьскому небу подобном -
без солнца.
От избытка кислорода, от глубокой затяжки
голова закружится, накатит слабость.
Может быть соскользнёшь на землю
на душистую мхи,
на брусничный коврик,
на смолистые иглы.
Близко, близко увидишь подножный космос,
распознаешь его, как жук, муравей, паучок, улитка..
Подумаешь: снится.
Уснешь..
Умрёшь..
И.. проснёшься.
Добраться бы до только: дойти, доползти.
Далековато, пожалуй.
Километра четыре, пожалуй.
А ну как дождь? Или ветер? И холод..
А лихой человек?
Да хоть и собака дурная..
Да..
Когда подступает старость, запасайся терпением.
Куда пойдёшь?
Хотя, можно, ведь, и доехать..
до леса..
на чём-нибудь..
----------------
И нет ничего. Пустота.
Три красных огня вдалеке,
да светятся точечки окон.
А близко, у губ, сигарета в руке.
И тоненько, жалобно-тонко -
комарик пищит.
Вот и всё.
И что ты из этого слепишь?
Придумаешь - что? Пожелаешь?
Какого-такого коня?
Когда только ночь,
только звёздная ветошь,
только три,
ярко-красных,
огня.
---------------
Берёза рвётся в высь.
Под ветром тонкий ствол
напоминает хлыст,
овеянный листвой,
метущей облака.
Но, каждый малый лист -
как детская -
рука.
Порыв. И ветер стих.
Едва дрожат листы.
И вот, я вижу их.
А видишь ли их Ты?
Со своего крыльца,
из чёрной пустоты -
без слова, без
лица.
---------------
Глубокий сон, божественный наркоз.
Теперь ничто - сознание, время, мера.
Что против? Пара белых роз.
И слёз. Горсть слёз. И вера.
Я мысленно делю напополам
лист А4, точно белый камень,
и слева числю смерть - по именам,
а справа - жизнь. Черту - стираю.
Amen.
Еще далёко мне до патриарха,
Еще не время, заявляясь в гости,
Пугать подростков выморочным басом:
"Давно ль я на руках тебя носил!"
Но в целом траектория движенья,
Берущего начало у дверей
Роддома имени Грауэрмана,
Сквозь анфиладу прочих помещений,
Которые впотьмах я проходил,
Нашаривая тайный выключатель,
Чтоб светом озарить свое хозяйство,
Становится ясна.
Вот мое детство
Размахивает музыкальной папкой,
В пинг-понг играет отрочество, юность
Витийствует, а молодость моя,
Любимая, как детство, потеряла
Счет легким километрам дивных странствий.
Вот годы, прожитые в четырех
Стенах московского алкоголизма.
Сидели, пили, пели хоровую -
Река, разлука, мать-сыра земля.
Но ты зеваешь: "Мол, у этой песни
Припев какой-то скучный..." - Почему?
Совсем не скучный, он традиционный.
Вдоль вереницы зданий станционных
С дурашливым щенком на поводке
Под зонтиком в пальто демисезонных
Мы вышли наконец к Москва-реке.
Вот здесь и поживем. Совсем пустая
Профессорская дача в шесть окон.
Крапивница, капризно приседая,
Пропархивает наискось балкон.
А завтра из ведра возле колодца
Уже оцепенелая вода
Обрушится к ногам и обернется
Цилиндром изумительного льда.
А послезавтра изгородь, дрова,
Террасу заштрихует дождик частый.
Под старым рукомойником трава
Заляпана зубною пастой.
Нет-нет, да и проглянет синева,
И песня не кончается.
В пpипеве
Мы движемся к суровой переправе.
Смеркается. Сквозит, как на плацу.
Взмывают чайки с оголенной суши.
Живая речь уходит в хрипотцу
Грамзаписи. Щенок развесил уши -
His master’s voice.
Беда не велика.
Поговорим, покурим, выпьем чаю.
Пора ложиться. Мне, наверняка,
Опять приснится хмурая, большая,
Наверное, великая река.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
