Мои скелеты попраны к утру,
срамно распятые на дверцах платяного шкафа.
Хотел сказать, с зарею где-то прокричал петух,
но в городе, скорее, вскрикнет петухом главбух,
проснувшись в ужасе от изощренных мук,
ему доставленных от теста полиграфом.
Вернулся мир в войной опустошенный мозг.
С глотком воды пришло желанье сделать кофе -
откинув одеяло, ночью я промозг.
В висок стучала венка в такт ударам мнимых розг
(точней, розог). Свеча стекла, и мутной лужей воск
напоминал о глупой страсти клеить воедино строфы.
На розвальнях, уложенных соломой,
Едва прикрытые рогожей роковой,
От Воробьевых гор до церковки знакомой
Мы ехали огромною Москвой.
А в Угличе играют дети в бабки
И пахнет хлеб, оставленный в печи.
По улицам меня везут без шапки,
И теплятся в часовне три свечи.
Не три свечи горели, а три встречи —
Одну из них сам Бог благословил,
Четвертой не бывать, а Рим далече,
И никогда он Рима не любил.
Ныряли сани в черные ухабы,
И возвращался с гульбища народ.
Худые мужики и злые бабы
Переминались у ворот.
Сырая даль от птичьих стай чернела,
И связанные руки затекли;
Царевича везут, немеет страшно тело —
И рыжую солому подожгли.
Март 1916
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
