из цикла "По мотивам повести Л. Н. Толстого "Крейцерова соната""
Крейцерова соната. II часть. Андантэ.
«Музыка более высокое откровение, чем вся мудрость и философия. Кому открывается моя музыка, тот избавляется от всех тех бед, которые терзают души людей.»
Л.В.Бетховен
В преддверии небес
В немом посмертии, в молчании, величье.
И в трепете духовной нищеты
На каменной скамье кальцитно-млечной
В беленом льне, в лучах седин, босой
Сидел Лев Николаевич Толстой.
Под сводом призрачным, открытым для бесед
Иль встреч подлунных, одиноких бдений.
Здесь побывали раб любви и гений,
И горький пленник суетных побед.
Колонны цвета перл, слоновой кости
В просвет впускают тени. Входят гости.
И с каждым призраком своих живых творений
Он видится. Проходят чередой
И вновь уходят за порог, вовне.
И птицы легкой пенье в вышине
Сопровождает их. Его душа
Несет туда одно лишь вопрошанье,
И длится долгое немое ожиданье.
И вот грядет, спускается с небес
Издалека, подобно облачку, все ближе,
Меняясь очертаньем, возростая…
И вот уж туча, полная грозой
Надвинулась. И будто ею соткан,
Явился образ. И вошел. И сел.
И руку протянул, но в тот же миг отдернул.
Он был порывист, мрачен. Мелким дерном
Иль оспою покрытое лицо.
Глаза его – как мрак глубин подводных
Теплом и мукой источали влагу
Бездонных чувств, неукротимых нот.
Во фраке и муслиновом платке
И с дирижерской палочкой в руке,
Ушедший в мир иной, безгрешен и духовен,
Теперь сидел пред ним
Сам Людвиг Ван Бетховен.
Он помолчал и тихо произнес:
- Меня не ждали Вы? Но видят небеса
Есть место, где чужие голоса,
Минуя время, вторят в такт друг другу.
Иным бы я теперь не подал руку!
Но воля Ваша, сами виноваты:
Не взяв мотива Крейцера сонаты,
Меня б не вызвали. Я должен дать ответ.
В России музыкант или поэт,
Иль граф, иль князь – душой взыскуют Бога.
И по сему, мы вместе у порога,
И доброты я не забуду той.
Голицын, Разумовский и Толстой
Меня признали.
Мной был признан Гете.
Но в час страданий не подал руки.
Его простил давно за терпкое вино
Страданий Эгмунта. Довольно с тем.
Но вы!
Отдать на поругание толпы
Трудами сердца вызванные звуки!
Мое анданте, чистый ясный свет!
Игру созвучий, что в своем обличье
Скрывают лик возлюбленной одной –
Мелодии, неузнанной при жизни,
Влекущей нас веселою игрой,
Теплом и обещаньем вечной встречи.
Неужто не любила вас София?
Ах, да…Танеев. Он мой ученик
И Баха. Вы не любите его.
А жаль, ведь он постиг секрет той речи,
Что Духом продиктована. Пропорций,
Способных умалить озноб и жар
И подлого отчаянья пожар,
И ревности слепое помраченье.
Признаться, сам в минуты раздраженья
Испепелить иную был бы рад
За это небреженье и разврат,
Что подают под соусом заботы!
О, да, я мог возненавидеть их,
Когда моя кухарка подавала
Свой неуклюжий сатанинский суп.
Я изготовить смог бы это блюдо,
Лишь набросав нарочно, как попало
Басы, тромбоны, острых пиццикато –
У публики бы было несваренье!
Но видит Бог, я в это же мгновенье
Готов бы был принять смертельный яд
С ладони юной Джулии Гвиччарди.
Но вы – художник слова. Смысла ради
Заметил между прочим я – Любовь
Есть имя женское. Помыслите, едва ль
Иное чувству подобает имя.
И речь двоих…Как скрипка и рояль…
Постойте, что за тема! –
Он вскочил,
Разрезал воздух дирижерским жестом
И заметался в муках родовых,
Мотивы фуги громко распевая.
Разверзлось небо. Туча грозовая
Исторгла вспышку света. Сжав кулак,
Он погрозил ей. Лев перекрестился.
Он мирен был и тих. В душе молился.
Тень Позднышева выросла, дрожа,
Завидев гостя, встала у порога
И вновь исчезла.
Людвиг продолжал:
- Бывало, что и я страдал напрасно.
Фальшивый тон, нестройная игра.
Случайных душ случайное созвучье.
Но подносили важно доктора
Мне адские смертельные примочки.
Их извиняет разве тот лишь случай,
Что вверено им тело. Не душа!
И, ею жив, ищу вторую часть ,
Без устали внимая мерным тонам,
И бесконечно чуток к тишине,
Я знаю, что звучит она во мне
Касаньем трепетным, как дуновеньем ветра
И трелями подлунными цикад
Влечет к себе. Я ей безмерно рад.
И музыка дошла. Отмерив такты,
Бетховен вышел. Отзвуки сонаты
Слезою чистой с нотного листа
Струились.
И естественна, проста
К ногам босым приникла Красота.
Душе – врата небесные открылись.
Нет, он не сам собой явился
Но его образ жил как ген
И в исторический момент
В Милицанера воплотился
О, древний корень в нем какой!
От дней сплошного Сотворенья
Через Платоновы прозренья
До наших Величавых дней
* * *
Когда здесь на посту стоит Милицанер
Ему до Внукова простор весь открывается
На Запад и Восток глядит Милицанер
И пустота за ними открывается
И Центр, где стоит Милицанер —
Взгляд на него отвсюду открывается
Отвсюду виден Милиционер
С Востока виден Милиционер
И с Юга виден Милиционер
И с моря виден Милиционер
И с неба виден Милиционер
И с-под земли...
Да он и не скрывается. 1976
* * *
Милицанер гуляет в парке
Осенней позднею порой
И над покрытой головой
Входной бледнеет небо аркой
И будущее так неложно
Является среди аллей
Когда его исчезнет должность
Среди осмысленных людей
Когда мундир не нужен будет
Ни кобура, ни револьвер
И станут братия все люди
И каждый — Милиционер 1978
* * *
В буфете Дома Литераторов
Пьет пиво Милиционер
Пьет на обычный свой манер,
Не видя даже литераторов
Они же смотрят на него.
Вокруг него светло и пусто,
И все их разные искусства
При нем не значат ничего
Он представляет собой Жизнь,
Явившуюся в форме Долга.
Жизнь кратка, а Искусство долго.
И в схватке побеждает Жизнь. 1978
* * *
Звезда стоит на небе чистом
За нею — тьма, пред нею — сонм
И время ходит колесом
Преобразованное в числа
Сквозь воронку вниз стекает
В тот центр единицы мер
Где на посту Милицанер
Стоит и глаза не спускает
* * *
Нет, он совсем не офицер
Не в бранных подвигах лучистых
Но он простой Милицанер
Гражданственности Гений Чистый
Когда проснулась и взошла
В людях гражданственности сила
То от природности она
Милицанером оградилась
И это камень на котором
Закон противопоставлен Силе
* * *
Вот Милицанер стоит на месте
Наблюдает все, запоминает
Все вокруг, а вот его невеста —
Помощь Скорая вся в белом подлетает
Брызг весенних веер поднимает
Взявшись за руки они шагают вместе
Небеса вверху над ними тают
Почва пропадает в этом месте. 1978
* * *
Пока он на посту стоял,
Здесь вымахало поле маков,
Но потому здесь поле маков,
Что там он на посту стоял
Когда же он, Милицанер,
В свободный день с утра проснется,
То в поле выйдет и цветка
Он ласково крылом коснется. 1978
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
