раскрыв окно на день бездумный,
смиренный я взирал на театр полулунный
и на соседей в доме, что напротив,
ныряющих от понедельника к субботе,
ища животным глазом в дряблом теле суеты
алмаз безумной чистоты
но видел я лишь вычурность портретов,
тел юных, увядающи букеты,
и горечь бузины, венчающую лето,
и бесконечные версты из рога окаянства
неизмысленного и непрощенного пространства
и слышал лишь надтреснутые альты
обид, мятущихся меж стен
под фавнов флейту - вязнущую смальту,
и, космы горя распуская до колен,
был пуст и глух. забыв о главном,
перетекал водою медленно и плавно
от брена к тлену и от тлена в брен.
но.. Чу! забилось мотыльком в окно,
под шёпот яблонь вздрогнуло Веретено:
несудный праздник здесь - О'Пушкин, О!
крылат, прозрачен и обернут в простыню,
как в пурпур тоги золотое заворачивают ню,
жуя лавровый листик,
как Клинт Иствуд,
он весь был Просто Так!
соткан
свеченьем пряных истин
из изумрудной паутины палестин -
суровый и торжественный баллистик,
непостижим, невыразим.
со вздохом встал на стул,
кивнул мне изнуренно,
кудрями абиссинскими тряхнул,
и молвил тише тока крови в венах:
отвергни прелесть спешки - будешь неспешим!
вот я, весь непорочный и нетленный,
витающий над тварным миром бренным,
неволен временем своим -
молвой питаем и молвой храним,
молвой же и приговоренный
к священной тяжести оков
славянских, финских и тунгусских языков.
я постоянно должен быть взлетаем,
и к небесам порфироноcным улетаем,
но жаркою мольбой не улетён.
моя судьба быть циклом сна Преображения!
я - сон...
* * *
Кружись, моя О-нитка веретён!
Он отбыл вновь дорогой дерзновенных,
Воздушной мудростью на век плененных,
В текучий край - надвечный звёздный Иордан,
Что в темноте размеренно мерцает,
И забываясь, изредка роняет
В мир дольний розовое яблоко Шафран.
Мой Tелемак,
Tроянская война
окончена. Кто победил - не помню.
Должно быть, греки: столько мертвецов
вне дома бросить могут только греки...
И все-таки ведущая домой
дорога оказалась слишком длинной,
как будто Посейдон, пока мы там
теряли время, растянул пространство.
Мне неизвестно, где я нахожусь,
что предо мной. Какой-то грязный остров,
кусты, постройки, хрюканье свиней,
заросший сад, какая-то царица,
трава да камни... Милый Телемак,
все острова похожи друг на друга,
когда так долго странствуешь; и мозг
уже сбивается, считая волны,
глаз, засоренный горизонтом, плачет,
и водяное мясо застит слух.
Не помню я, чем кончилась война,
и сколько лет тебе сейчас, не помню.
Расти большой, мой Телемак, расти.
Лишь боги знают, свидимся ли снова.
Ты и сейчас уже не тот младенец,
перед которым я сдержал быков.
Когда б не Паламед, мы жили вместе.
Но может быть и прав он: без меня
ты от страстей Эдиповых избавлен,
и сны твои, мой Телемак, безгрешны.
1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
