То ж, что мы живем безумной, вполне безумной, сумасшедшей жизнью, это не слова, не сравнение, не преувеличение, а самое простое утверждение того, что есть
О, эта боль терзаний и сомнений,
Прибой морской от строгих ударений,
Стиха корвет причаливший у скал,
Облизанный и пафосный оскал
Сюжета - кальки глупой киноленты.
И юность, взятая у жизни под проценты,
В ней одноклассницы в подъезде поцелуй...
Эх, время, время… Этим не балуй!
Тащи меня упёртого за шкирку,
Укравшего не бублик даже – дырку,
Помедленней, ведь яма впереди,
Уснувшего так сладко на груди
У родины, которая нам мать,
Не смевшего их никому читать
Ни брату, ни девицам, ни друзьям,
Служа стихам покорно, как князьям,
Корявеньким, с копеечной тетрадки,
Написанным как будто в лихорадке…
Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
