Иду по бульварному, светится вывеска:
«Салон модных стрижек. Быстрей, заходи!
Работаем до двадцати одного тридцати».
Подписано: «Мастер Виталий и мэтр Константин».
Давно мне не тридцать, не двадцать один,
не крашены волосы, и седина у виска.
Но стрижку, наверно, я б сделала. А Константин...
Блондин... И на вид обходителен и симпантин...
(то есть симпатичен). Сажусь к Константину – стрижем под Матье!
А завтра куплю у Алиски бельё под Жан-Поля Готье...
И все будут охать – завидовать. И все будут ахать...
Спешащий прохожий вдруг локтем толкнул –
вокруг суета, дождь и уличный гул.
Прощайте, Виталий, прощай, Константин!
Пойду, замотаюсь, как есть, в бигуди.
Налью коньяку и - на кресло, в подушки поплакать…
Когда я утром просыпаюсь,
я жизни заново учусь.
Друзья, как сложно выпить чаю.
Друзья мои, какую грусть
рождает сумрачное утро,
давно знакомый голосок,
газеты, стол, окошко, люстра.
«Не говори со мной, дружок».
Как тень слоняюсь по квартире,
гляжу в окно или курю.
Нет никого печальней в мире —
я это точно говорю.
И вот, друзья мои, я плачу,
шепчу, целуясь с пустотой:
«Для этой жизни предназначен
не я, но кто-нибудь иной —
он сильный, стройный, он, красивый,
живёт, живёт себе, как бог.
А боги всё ему простили
за то, что глуп и светлоок».
А я со скукой, с отвращеньем
мешаю в строчках боль и бред.
И нет на свете сожаленья,
и состраданья в мире нет.
1995, декабрь
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
