Никаких ни чудес, ни магий.
Воздух колет шипами роз.
Снег шел легкий, пушистый и мягкий,
А теперь затвердел, примерз
К светлой глине и листьям серым.
Да и шут бы со всем и с ним,
Если он не казался мне бы,
Словно к коже прилипший бинт.
Сохнет ранами все осеннее,
Но простор белый снег неволит.
Так бывает - в конце спасение
На минуту становится болью.
И бинты и тугие и мягкие,
Почернев и до клякс и до точек
Заставляют безудержно вздрагивать
И сухие рубцы кровоточить.
И земля, что назначена домом
Для любой самой малой твари,
Теперь просто сама бездомна
И по первой поземке шарит,
Как слепой нарожденный котенок,
Потерявший живот глупой кошки.
Зачерствели ходы шестеренок
На настенных часах перекошенных.
Жизнь похожа на сон, сон на смерть.
Хоть хватает и пуль, и отваги,
У нее перекованный меч
Крепче всяких чудес и магий.
Как холодным кормушкам синицам,
Где порой есть пшено и сало,
Остается зиме покориться,
Восхищаясь, как все умирало.
Вознося до холмов абсолюта
Снег, бегущий от ветра в овраги.
Верить в то, что зима отзвук чуда,
След несбывшейся в жизни магии.
От отца мне остался приёмник — я слушал эфир.
А от брата остались часы, я сменил ремешок
и носил, и пришла мне догадка, что я некрофил,
и припомнилось шило и вспоротый шилом мешок.
Мне осталась страна — добрым молодцам вечный наказ.
Семерых закопают живьём, одному повезёт.
И никак не пойму, я один или семеро нас.
Вдохновляет меня и смущает такой эпизод:
как Шопена мой дед заиграл на басовой струне
и сказал моей маме: «Мала ещё старших корить.
Я при Сталине пожил, а Сталин загнулся при мне.
Ради этого, деточка, стоило бросить курить».
Ничего не боялся с Трёхгорки мужик. Почему?
Потому ли, как думает мама, что в тридцать втором
ничего не бояться сказала цыганка ему.
Что случится с Иваном — не может случиться с Петром.
Озадачился дед: «Как известны тебе имена?!»
А цыганка за дверь, он вдогонку а дверь заперта.
И тюрьма и сума, а потом мировая война
мордовали Ивана, уча фатализму Петра.
Что печатными буквами писано нам на роду —
не умеет прочесть всероссийский народный Смирнов.
«Не беда, — говорит, навсегда попадая в беду, —
где-то должен быть выход». Ба-бах. До свиданья, Смирнов.
Я один на земле, до смешного один на земле.
Я стою как дурак, и стрекочут часы на руке.
«Береги свою голову в пепле, а ноги в тепле» —
я сберёг. Почему ж ты забыл обо мне, дураке?
Как юродствует внук, величаво немотствует дед.
Умирает пай-мальчик и розгу целует взасос.
Очертанья предмета надёжно скрывают предмет.
Вопрошает ответ, на вопрос отвечает вопрос.
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
