А я живу - за сладким чаем
Проходит жажда дней.
А я стихи все посвящаю
Лишь ей и только ей...
Она, как воля золотая
В закованных руках.
Она ни капельки не знает,
Что вся в моих стихах.
Что без нее, как сливы в яде,
Я высох и зачах -
Пишу в потертые тетради,
В альбомах, на клочках...
Но, что написано - ликует,
Сойдя с холодных рук.
Быть может, все опубликует
Когда-нибудь мой внук.
Тома на полку попадут
В забытый магазин.
Пусть будет еле продан тут
Лишь экземпляр один.
Она придет к себе домой
И с внучкой сделав чай,
Сошлется на свой век слепой,
Попросит – почитай.
И, как далекий огонек,
Сверкнет слеза одна.
И будет внучке невдомек,
О ком сверкнет она.
Нелегкое дело писательский труд –
Живешь, уподобленный волку.
С начала сезона, как Кассий и Брут,
На Цезаря дрочишь двустволку.
Полжизни копить оглушительный газ,
Кишку надрывая полетом,
Чтоб Цезарю метче впаять промеж глаз,
Когда он парит над болотом.
А что тебе Цезарь – великое ль зло,
Что в плане латыни ему повезло?
Таланту вредит многодневный простой,
Ржавеет умолкшая лира.
Любимец манежа писатель Толстой
Булыжники мечет в Шекспира.
Зато и затмился, и пить перестал –
Спокойнее было Толстому
В немеркнущей славе делить пьедестал
С мадам Харриет Бичер-Стоу.
А много ли было в Шекспире вреда?
Занятные ж пьесы писал иногда.
Пускай в хрестоматиях Цезарь давно,
Читал его каждый заочник.
Но Брут утверждает, что Цезарь – говно,
А Брут – компетентный источник.
В карельском скиту на казенных дровах
Ночует Шекспир с пораженьем в правах.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
