Лишь выплакав весь воск, кончается свеча,
И то же происходит с человеком,
Когда в нём иссякает жизнь, для всех звуча
Коротким, одиноким саундтреком.
Наступит время, лопнет и моя струна,
Но до тех пор, пока она живая,
Не покидает инструмента гриф она,
Мир звуков с сердцем трепетным сшивая.
Я ранен в душу и, сдаваться не спеша,
Держусь за кровоточащую рану.
Не столько рана эта, сколько тьма страшна,
Но я на свет надеюсь, вот что странно.
Боюсь прерваться я скольжением пера
По белому листу, но слишком поздно
Мечтать хоть каплю смысла выжать и пора
У Бродского припомнить: "Скоро, Постум..."
Лишь выплакав весь воск, кончается свеча;
Становится неважным чувство бега
Для сердца, что слабеет, больше не стуча,
И этот миг последний дольше века.
Боясь расплескать, проношу головную боль
в сером свете зимнего полдня вдоль
оловянной реки, уносящей грязь к океану,
разделившему нас с тем размахом, который глаз
убеждает в мелочных свойствах масс.
Как заметил гном великану.
В на попа поставленном царстве, где мощь крупиц
выражается дробью подметок и взглядом ниц,
испытующим прочность гравия в Новом Свете,
все, что помнит твердое тело pro
vita sua - чужого бедра тепло
да сухой букет на буфете.
Автостадо гремит; и глотает свой кислород,
схожий с локтем на вкус, углекислый рот;
свет лежит на зрачке, точно пыль на свечном огарке.
Голова болит, голова болит.
Ветер волосы шевелит
на больной голове моей в буром парке.
1974
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
