Здесь на кладбище больничном
кружит снежить по ночам.
То ли вьюга завывает,
то ли жмурики врачам
шлют сердечный,
шлют калечный,
отмороженный привет.
Пьёт и крестится Серёга -
в феврале покоя нет.
То холерные скребутся,
то тифозные стучат,
стонут под окном сторожки,
а откроешь дверь - молчат...
Он подбросит дров в печурку:
"Жизня, мать её, етить..."
Не простое это дело -
смерть чужую сторожить.
Мы к осени пить перестанем,
Освоим гражданскую речь,
И мебель в домах переставим,
Чтоб не было места прилечь.
Над табором галок картавых
Синайская злая гроза,
Но рыбы в подводных кварталах
Закрыть не умеют глаза.
Взлетает оленья приманка
В рассеянный свет неживой,
А сердце на грани припадка
В упряжке любви гужевой.
Пространство сгущается к ночи,
Лежит на ветвях, как слюда.
Но рыб негасимые очи
Глядят из девонского льда,
Как времени грубые звенья
Наощупь срастаются в век.
А мы не имеем забвенья,
Стеная у медленных рек.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
