Сколько вокруг таких, боящихся солнца, ветра и серебра,
прячущихся за затемненными стеклами, с бледною кожей.
Они замечают искры в твоих зрачках, стук у шестого ребра,
они за тобой следят, сливаясь с толпой прохожих.
Они пеленгуют, ты пульсирующая точка на их мониторах,
они ощущают то, что несешь за пазухой, что ценнее жизни -
чужое сердце. И обезумевший от неоновых вспышек город
замер в попытке бегства от реализма.
Они опаснее если сбиваются в небольшие стаи,
они гонят, пока не сдохнешь, пока сам не отдашься в руки.
Опустошат до последней капли. И потом вспоминаешь
что было у тебя там такого что теперь не пережить разлуки.
И поезда как слепые черви ползут к рассвету,
и важное совсем рядом, а ты все не можешь вспомнить.
И голоса, что живут у тебя за спиной, все дают советы,
и тепло покидает линии на ладонях.
Всматриваешься в разноцветные стекла пытаясь найти глаза,
а город все там же, на цепи из двойной сплошной.
И может быть этой ночью над тобой разразиться гроза,
чтоб смыть неизвестную пыль с твоих глаз водой.
И ты по-привычке прислушиваешься, сжимаешь свои ладони,
пряча от всех, от них то, что делало тебя живым,
то, что теперь тебе невозможно вспомнить,
и лучше тихо сойти с ума, чем проснуться таким.
Они жаждут, они всегда начеку, на стреме и на охоте.
Указующий перст направлен в центр твоей груди.
Они улыбаются своими бескровными ртами, и просто все вроде,
что выбирать, отдай и уходи.
А память она живая, она следует дымной тенью, трогает за плечо,
а правила писаны ими, пускай они и следуют им сначала.
А память она же там, у шестого, где еще горячо,
и если приложить ладонь, то услышишь как там стучало.
Рвусь из сил и из всех сухожилий,
Но сегодня — опять, как вчера, —
Обложили меня, обложили,
Гонят весело на номера.
Из-за елей хлопочут двустволки —
Там охотники прячутся в тень.
На снегу кувыркаются волки,
Превратившись в живую мишень.
Идет охота на волков, идет охота!
На серых хищников — матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.
Не на равных играют с волками
Егеря, но не дрогнет рука!
Оградив нам свободу флажками,
Бьют уверенно, наверняка.
Волк не может нарушить традиций.
Видно, в детстве, слепые щенки,
Мы, волчата, сосали волчицу
И всосали — «Нельзя за флажки!»
Идет охота на волков, идет охота!
На серых хищников — матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.
Наши ноги и челюсти быстры.
Почему же — вожак, дай ответ —
Мы затравленно мчимся на выстрел
И не пробуем через запрет?
Волк не должен, не может иначе!
Вот кончается время мое.
Тот, которому я предназначен,
Улыбнулся и поднял ружье.
Идет охота на волков, идет охота!
На серых хищников — матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.
Я из повиновения вышел
За флажки — жажда жизни сильней!
Только сзади я радостно слышал
Удивленные крики людей.
Рвусь из сил, из всех сухожилий,
Но сегодня — не так, как вчера!
Обложили меня, обложили,
Но остались ни с чем егеря!
Идет охота на волков, идет охота!
На серых хищников — матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.
1968
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
