Мои отец Василий Тимофеевич (1959) и мама Любовь Андреевна (1976)
___________________________________________________
... раскаялся Господь
что создал человека на земле
и сказал Господь
истреблю с лица земли человеков
которых я сотворил
семь смертей тому назад
погиб под бомбёжкой
мой прадед Степан
шесть смертей тому назад
на второй мировой войне
пропал без вести
мой дед Андрей
пять смертей тому назад
в эпоху хрущёвской оттепели
совсем молодым умер
мой отец Василий
четыре смерти тому назад
в безвременье брежневского застоя
скоропостижно скончалась
моя мама Люба
три смерти тому назад
накануне чернобыльской трагедии
отправилась в мир иной
моя бабушка Феня
две смерти тому назад
в нулевые годы нового века
оставила меня жена Ирина
Не думай обо мне, о смерть моя!
О смерть моя, не думай обо мне!
а ещё сказал Господь
вы все – будущее того света
ИЗ КНИГИ "ВРЕМЯ ПОВЗРОСЛЕЛО".
__________________________________
По волнам памяти
Умерла моя вечность, и я её отпеваю.
Прости, Господь, что умер я так мало!
Сколько раз я по этой дороге
Возвращался с чужих похорон…
Сесар Вальехо
*
Хочется вернуться в 2000 год,
Когда ещё жива жена Ирина.
Она затеяла ремонт квартиры,
Каждый день возвращаюсь в разрушенные стены
После трудового дня усталый, как чёрт,
А надо двигать мебель; нарезать и клеить обои.
Мир семейной жизни пахнет краской… Ничего хорошего,
Но так хочется вернуться и что-то сделать ещё для жены…
*
Хочется вернуться в 1980 год,
Когда ещё жива бабушка Феня.
И она провожает меня на автобус,
На прощанье долго машет сиротливо рукой.
Хочется вернуться, обнять и поцеловать ее одиночество.
*
Хочется вернуться в 1975 год,
Когда ещё жива мама Люба.
Она прислали мне, студенту, 300 рублей.
А я из гордости – сам обойдусь – вернул деньги обратно.
Вскоре мама умерла с невысказанной обидой на меня.
Хочется вернуться и потратить эти деньги
На поездку к маме…
*
Хочется вернуться в 1959 год,
Когда жив ещё мой отец.
Мама, угрожая ремнём,
Ругает меня за мои проказы,
А папа Вася мужественно защищает.
Но, не в силах сдержать мамин гнев,
Решительно уводит меня кушать мороженое.
Так хочется вернуться и снова пройтись по городу,
Держась за тёплую отцовскую руку.
*
Хочется вернуться в 1 мая 1955 года.
Все ещё живы и рады моему рождению.
А мне ещё некуда спешить,
И незачем доказывать себя другим…
Меня любят только за то,
Что я появился на белый свет…
*
Но лучше всего вернуться в 1952 год,
Когда папа и мама не знакомы…
А. Чегодаев, коротышка, врун.
Язык, к очкам подвешенный. Гримаса
сомнения. Мыслитель. Обожал
касаться самых задушевных струн
в сердцах преподавателей – вне класса.
Чем покупал. Искал и обнажал
пороки наши с помощью стенной
с фрейдистским сладострастием (границу
меж собственным и общим не провесть).
Родители, блистая сединой,
доили знаменитую таблицу.
Муж дочери создателя и тесть
в гостиной красовались на стене
и взапуски курировали детство
то бачками, то патлами брады.
Шли дни, и мальчик впитывал вполне
полярное величье, чье соседство
в итоге принесло свои плоды.
Но странные. А впрочем, борода
верх одержала (бледный исцелитель
курсисток русских отступил во тьму):
им овладела раз и навсегда
романтика больших газетных литер.
Он подал в Исторический. Ему
не повезло. Он спасся от сетей,
расставленных везде военкоматом,
забился в угол. И в его мозгу
замельтешила масса областей
познания: Бионика и Атом,
проблемы Астрофизики. В кругу
своих друзей, таких же мудрецов,
он размышлял о каждом варианте:
какой из них эффектнее с лица.
Он подал в Горный. Но в конце концов
нырнул в Автодорожный, и в дисканте
внезапно зазвучала хрипотца:
"Дороги есть основа... Такова
их роль в цивилизации... Не боги,
а люди их... Нам следует расти..."
Слов больше, чем предметов, и слова
найдутся для всего. И для дороги.
И он спешил их все произнести.
Один, при росте в метр шестьдесят,
без личной жизни, в сутолоке парной
чем мог бы он внимание привлечь?
Он дал обет, предания гласят,
безбрачия – на всякий, на пожарный.
Однако покровительница встреч
Венера поджидала за углом
в своей миниатюрной ипостаси -
звезда, не отличающая ночь
от полудня. Женитьба и диплом.
Распределенье. В очереди к кассе
объятья новых родственников: дочь!
Бескрайние таджикские холмы.
Машины роют землю. Чегодаев
рукой с неповзрослевшего лица
стирает пот оттенка сулемы,
честит каких-то смуглых негодяев.
Слова ушли. Проникнуть до конца
в их сущность он – и выбраться по ту
их сторону – не смог. Застрял по эту.
Шоссе ушло в коричневую мглу
обоими концами. Весь в поту,
он бродит ночью голый по паркету
не в собственной квартире, а в углу
большой земли, которая – кругла,
с неясной мыслью о зеленых листьях.
Жена храпит... о Господи, хоть плачь...
Идет к столу и, свесясь из угла,
скрипя в душе и хорохорясь в письмах,
ткет паутину. Одинокий ткач.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
