Когда приходят вестники в болото,
там выбирают нового пилота,
который полетит в чужие дали,
пока по почкам здесь ему не дали, —
ну, нет пророка в собственной трясине...
Он уезжает завтра на дрезине,
потом в болиде на сырой резине...
И одиночества в домах Трезини
хватает, чтоб заняться чертежами
(в смешной неношеной ещё пижаме
могли бы мы тогда застать пилота)
огромного ковчега-самолёта,
которого не будет никогда –
куда-то подевались все года.
Когда они прошли? Когда? Куда?
Обычно мне хватает трёх ударов.
Второй всегда по пальцу, бляха-муха,
а первый и последний по гвоздю.
Я знаю жизнь. Теперь ему висеть
на этой даче до скончанья века,
коробиться от сырости, желтеть
от солнечных лучей и через год,
просроченному, сделаться причиной
неоднократных недоразумений,
смешных или печальных, с водевильным
оттенком.
Снять к чертям — и на растопку!
Но у кого поднимется рука?
А старое приспособленье для
учёта дней себя ещё покажет
и время уместит на острие
мгновения.
Какой-то здешний внук,
в летах, небритый, с сухостью во рту,
в каком-нибудь две тысячи весёлом
году придёт со спутницей в музей
(для галочки, Европа, как-никак).
Я знаю жизнь: музей с похмелья — мука,
осмотр шедевров через не могу.
И вдруг он замечает, бляха-муха,
охотников. Тех самых. На снегу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
