Предпоследняя гастроль (оборотка на link «Запомни музыку дождя над мостовой»)
18-му августа посвящается :)
Послушай музыку дождя на мостовой,
Шуршанье палочек по коже барабанов
Цветных зонтов. Попав в сердечный ритм твой,
Звучит мелодия неистового Пана.
Заплакал Август: предпоследнюю гастроль
Скупое Лето торопливо отыграло
(Ненастоящим на подмостках был король),
И по сценарию зачахло над Уралом.
Синеют дали, пузырится небосвод,
Сиринга* воет и взахлёб сипит уныло,
Стена воды почти забыла горизонт
По-стариковски – всё плохое память скрыла.
Не плачь дождём. Текут, как тушь с густых ресниц,
Потоки пыли по морщинам щёк дорожных,
Стирают грязь, и в неприсутствии границ
Уставший город размывают осторожно.
Вы лучше б стёрли запись в памяти: отец
Не молодеет, а стареет с каждым часом,
Он хорохорится, всё тот же молодец,
Но весь седой, и тем, что жив хотя бы, счастлив.
И вдруг отчётливо пойму, что «будь здоров!» –
Не просто фраза, а молитва о живущих.
Пусть мама с папой вспоминают докторов
Как можно реже, а живут как можно лучше…
Всё это время, что останется прожить,
Ценю, как найденный алмаз в пыли дорожной.
Всё в этой жизни – иллюзорья миражи.
И если что-то не нельзя, то значит – МОЖНО.
_______________
* сиринга – свирель-сиринга, на которой великий Пан любит играть в уединении лесов.
Когда менты мне репу расшибут,
лишив меня и разума и чести
за хмель, за матерок, за то, что тут
ЗДЕСЬ САТЬ НЕЛЬЗЯ МОЛЧАТЬ СТОЯТЬ НА МЕСТЕ.
Тогда, наверно, вырвется вовне,
потянется по сумрачным кварталам
былое или снившееся мне —
затейливым и тихим карнавалом.
Наташа. Саша. Лёша. Алексей.
Пьеро, сложивший лодочкой ладони.
Шарманщик в окруженьи голубей.
Русалки. Гномы. Ангелы и кони.
Училки. Подхалимы. Подлецы.
Два прапорщика из военкомата.
Киношные смешные мертвецы,
исчадье пластилинового ада.
Денис Давыдов. Батюшков смешной.
Некрасов желчный.
Вяземский усталый.
Весталка, что склонялась надо мной,
и фея, что мой дом оберегала.
И проч., и проч., и проч., и проч., и проч.
Я сам не знаю то, что знает память.
Идите к чёрту, удаляйтесь в ночь.
От силы две строфы могу добавить.
Три женщины. Три школьницы. Одна
с косичками, другая в платье строгом,
закрашена у третьей седина.
За всех троих отвечу перед Богом.
Мы умерли. Озвучит сей предмет
музыкою, что мной была любима,
за три рубля запроданный кларнет
безвестного Синявина Вадима.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
