люди…
и вечное лето в тягости,
и дорогие – до курса ду-шев-но-
стимулы –
как же прожить с вашей светлой «такостью» –
связанной доброкружевом?
в сырости,
в изморозь, в морось канув чёртову,
как же на белое – ядом
выдохнуть?
нервами как человеков – чётками! –
выкатать?
латы мои,
вы б могли
тучи в ладони своей взвешивать,
за крючочки подвешивать лучики
(висельник!),
говорить, что какого такого лешего
выбирают лучшего,
чтобы выстрелить?
выстрелю – мёдом ладошек, патокой,
переучётной торговлей –
в розницу –
грустных confessio (не в духе патрика),
едущей кровлей,
миазмом возраста…
тучи в ладонях,
ладоням – радостно,
лучики – в петлях,
луна – в заколочке, –
жарко…
кончается
кон-ча…
градусник
вечное лето
у вечной сволочи
2
Любовь догорает, а галактики продолжают сближаться.
Астероиды пахнут сеном и ложатся под губы лошади.
Без копыт остаётся дремавший внутри (глубоко-глубоко) «шатци»,
без копыт останется и следущий «шатци» (может быть),
а галактики продолжают сближаться.
И эту тягу
невозможно шарахнуть водородом, серой, кустарным атомом…
Колокольное солнце кладёт купола на плаху.
Человеки раскрашивают лицами площадь Затемно,
человековы лица въедаются в кожу цинком,
человекофилия сдирается с мясом, впрочем
галактики продолжают сближаться – дот…дот…ссылка,
в которой расстояние между буквами не короче
расстояния между пальцами.
В тёмных линзах
темнота тупится,
предметы становятся всё отчётливей,
всё контактнее…
Человекофилия – яркая, разукрашенная разноцветными фонарями пицца,
по которой кусками сыра вышиты человечные «что ты? Как ты там?»
И хотя любовь догорает,
распечатанные конверты лиц амнезируются клеем,
и хотя опрокинутые жеребцы Трои понуро лежат с
плодовитой Бастет,
–
вздрагивая,
смущаясь,
звёзднощёко-смешно алея,
галактики улыбаются
и продолжают сближаться.
Весенним утром кухонные двери
Раскрыты настежь, и тяжелый чад
Плывет из них. А в кухне толкотня:
Разгоряченный повар отирает
Дырявым фартуком свое лицо,
Заглядывает в чашки и кастрюли,
Приподымая медные покрышки,
Зевает и подбрасывает уголь
В горячую и без того плиту.
А поваренок в колпаке бумажном,
Еще неловкий в трудном ремесле,
По лестнице карабкается к полкам,
Толчет в ступе корицу и мускат,
Неопытными путает руками
Коренья в банках, кашляет от чада,
Вползающего в ноздри и глаза
Слезящего...
А день весенний ясен,
Свист ласточек сливается с ворчаньем
Кастрюль и чашек на плите; мурлычет,
Облизываясь, кошка, осторожно
Под стульями подкрадываясь к месту,
Где незамеченным лежит кусок
Говядины, покрытый легким жиром.
О царство кухни! Кто не восхвалял
Твой синий чад над жарящимся мясом,
Твой легкий пар над супом золотым?
Петух, которого, быть может, завтра
Зарежет повар, распевает хрипло
Веселый гимн прекрасному искусству,
Труднейшему и благодатному...
Я в этот день по улице иду,
На крыши глядя и стихи читая,-
В глазах рябит от солнца, и кружится
Беспутная, хмельная голова.
И, синий чад вдыхая, вспоминаю
О том бродяге, что, как я, быть может,
По улицам Антверпена бродил...
Умевший все и ничего не знавший,
Без шпаги - рыцарь, пахарь - без сохи,
Быть может, он, как я, вдыхал умильно
Веселый чад, плывущий из корчмы;
Быть может, и его, как и меня,
Дразнил копченый окорок,- и жадно
Густую он проглатывал слюну.
А день весенний сладок был и ясен,
И ветер материнскою ладонью
Растрепанные кудри развевал.
И, прислонясь к дверному косяку,
Веселый странник, он, как я, быть может,
Невнятно напевая, сочинял
Слова еще не выдуманной песни...
Что из того? Пускай моим уделом
Бродяжничество будет и беспутство,
Пускай голодным я стою у кухонь,
Вдыхая запах пиршества чужого,
Пускай истреплется моя одежда,
И сапоги о камни разобьются,
И песни разучусь я сочинять...
Что из того? Мне хочется иного...
Пусть, как и тот бродяга, я пройду
По всей стране, и пусть у двери каждой
Я жаворонком засвищу - и тотчас
В ответ услышу песню петуха!
Певец без лютни, воин без оружья,
Я встречу дни, как чаши, до краев
Наполненные молоком и медом.
Когда ж усталость овладеет мною
И я засну крепчайшим смертным сном,
Пусть на могильном камне нарисуют
Мой герб: тяжелый, ясеневый посох -
Над птицей и широкополой шляпой.
И пусть напишут: "Здесь лежит спокойно
Веселый странник, плакать не умевший."
Прохожий! Если дороги тебе
Природа, ветер, песни и свобода,-
Скажи ему: "Спокойно спи, товарищ,
Довольно пел ты, выспаться пора!"
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
