А твои руки такими легкими, ладонями вниз, бледные как серебро,
Туманами опускались на мои плечи. И холод под кожей.
Фары машины ресницами света ощупывали ночное небо,
Сползали на наши колени. Я тоже, слышишь, я тоже…
Твой рот пахнет розами, я тоже сошел с ума много цивилизаций тому назад,
Твои босые ступни на веках машины, в моих ладонях, я прячу от холода,
Я тоже, изменился в сторону странных снов, в сторону невпопад,
Как же, малыш, я тоже… Умираю от твоего меда, от своего голода.
Котятами щурятся хитрые созвездия, а подглядывать-то не хорошо,
Но пусть толпятся, за их спинами не виден лик, не рассмотреть светлых пятен.
Я тоже, малыш, я тоже ты видишь, с ума сошел,
Вспомнил забытый нами давно язык, слова, смысл которых казался мне непонятен.
Разливались, через края медленно таяли густой карамелью чувства, уговоры, лесть.
Сахарной ватой на спирали галактик, перегрузка, прыжок с трамплина.
- А твоя №10, не вижу, не подозреваю, но она-то есть? Знаю что есть.
А фары машины направлены ей в лицо, заслоняясь ладонью,№10 смотрела мне в спину.
Я выпил газированной воды
под башней Белорусского вокзала
и оглянулся, думая куды
отсюда бросить кости. Вылезала
из-за домов набрякшая листва.
Из метрополитеновского горла
сквозь турникеты масса естества,
как черный фарш из мясорубки, перла.
Чугунного Максимыча спина
маячила, жужжало мото - вело,
неслись такси, грузинская шпана
вцепившись в розы, бешено ревела.
Из-за угла несло нашатырем,
лаврентием и средствами от зуда.
И я был чужд себе и четырем
возможным направлениям отсюда.
Красавица уехала.
Ни слез,
ни мыслей, настигающих подругу.
Огни, столпотворение колес,
пригодных лишь к движению по кругу.
18 июля 1968, Москва
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
