Вот история какая
Мне привиделась в бреду -
Будто рыбка золотая
Мне попалась на блесну.
Я её скорее в лодку,
В предвкушении руки тру.
Рыбка: - Не губи молодку,
Отпусти, домой пойду.
- Нешто я совсем дурак -
отпускать тебя за так?
Я, ты знаешь, тёртый малый,
Я, ты знаешь, не простак.
- Мне уже не первый век,
а ты так со мною.
Ты – хороший человек?
Не греши, дай волю.
- Что ж ты шьёшь мне криминал?
Я ж не обижаю.
Просто сказку я читал –
Получить желаю.
- Я чавой-то не пойму –
Ты больной, наверно.
Рыбка я, живу в пруду,
Вовсе не царевна.
- Не вгоняй меня в тоску,
я обманом сытый,
ты меня не проведёшь,
чай, не лыком шитый.
Не сказала ничего
Мне на это рыбка,
Промелькнула, верь – не верь,
У неё улыбка.
- Ты смеяться не моги,
я тебе не клоун.
Коли можешь – помоги,
Чтоб я был доволен.
- Ты умён, как царь Триптих,
и где тебя учили?
Сколько плавала – таких
Не видала в мире.
Что ж ты хочешь, просвети,
денег, женщин, славы,
или власти над людьми,
или литр отравы?
Или жизни 200 лет,
Иль сортир без вони?
Иль крутой кабриолет
С магнитолой “Sony” ?
- Я тебе сейчас скажу,
только не смеяться.
Если чудо – так вовсю,
Чтобы умотаться.
Я хочу и то, и это,
Чтоб не думать ни о чём,
Ведь встретить Вас повторно где-то
Мне не светит нипочём.
Расписал я ей сполна
Всё, что сделать для меня.
Мол, давай-ка за работу,
Не валяй, слышь, дурака.
- А ты, малый, не того?
Ишь, раскатал губёшки.
Может быть ещё чего
Хочешь от рыбёшки?
Просить столько, не краснея,
Это, братец, моветон,
Я тебе не Ассамблея,
Понимаешь ли, ООН.
- Издеваться? Ты смотри,
я тебя поджарю,
будешь злыдней над людьми –
враз мозги пропарю.
- А скажи-ка мне, родной,
что-то я не въеду,
ты всегда такой крутой
или лишь к обеду?
Я не запомнил — на каком ночлеге
Пробрал меня грядущей жизни зуд.
Качнулся мир.
Звезда споткнулась в беге
И заплескалась в голубом тазу.
Я к ней тянулся... Но, сквозь пальцы рея,
Она рванулась — краснобокий язь.
Над колыбелью ржавые евреи
Косых бород скрестили лезвия.
И все навыворот.
Все как не надо.
Стучал сазан в оконное стекло;
Конь щебетал; в ладони ястреб падал;
Плясало дерево.
И детство шло.
Его опресноками иссушали.
Его свечой пытались обмануть.
К нему в упор придвинули скрижали —
Врата, которые не распахнуть.
Еврейские павлины на обивке,
Еврейские скисающие сливки,
Костыль отца и матери чепец —
Все бормотало мне:
— Подлец! Подлец!—
И только ночью, только на подушке
Мой мир не рассекала борода;
И медленно, как медные полушки,
Из крана в кухне падала вода.
Сворачивалась. Набегала тучей.
Струистое точила лезвие...
— Ну как, скажи, поверит в мир текучий
Еврейское неверие мое?
Меня учили: крыша — это крыша.
Груб табурет. Убит подошвой пол,
Ты должен видеть, понимать и слышать,
На мир облокотиться, как на стол.
А древоточца часовая точность
Уже долбит подпорок бытие.
...Ну как, скажи, поверит в эту прочность
Еврейское неверие мое?
Любовь?
Но съеденные вшами косы;
Ключица, выпирающая косо;
Прыщи; обмазанный селедкой рот
Да шеи лошадиный поворот.
Родители?
Но, в сумраке старея,
Горбаты, узловаты и дики,
В меня кидают ржавые евреи
Обросшие щетиной кулаки.
Дверь! Настежь дверь!
Качается снаружи
Обглоданная звездами листва,
Дымится месяц посредине лужи,
Грач вопиет, не помнящий родства.
И вся любовь,
Бегущая навстречу,
И все кликушество
Моих отцов,
И все светила,
Строящие вечер,
И все деревья,
Рвущие лицо,—
Все это встало поперек дороги,
Больными бронхами свистя в груди:
— Отверженный!
Возьми свой скарб убогий,
Проклятье и презренье!
Уходи!—
Я покидаю старую кровать:
— Уйти?
Уйду!
Тем лучше!
Наплевать!
1930
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
