Тишина.
Передумал падать, лист кленовый зацепился за угол крыши.
От страха не дышит.
Так тихо, что слышно
память обо всём, что не получилось, не харе Кришна.
Обо всём, что уже не важно.
Об ущемлённых грыжах
наших с тобой коммунальных неорбитаемых астероидов (не)обитаемых островов,
выжженных тишью,
погребённых под одеялом
недослов,
недовзглядов,
недокасаний,
недожелаемых дожеланий…
Слышно
как, отвернувшись, ты перескакиваешь мыслями, засыпая,
с него и тебя, промокших до нитки
под завтрашним ливнем,
и об друг друга – дрожащие – греющих, губ бугорки,
на нас,
на «что-всё-надоело»,
на то, что он ас,
и я тоже когда-то был ас, но щас…
на «что завтра бы волосы нужно покрас…»
Всё.
Засыпаешь.
Вдох… выдох…
вмысль… вымысль…
ресницы сближаются, переплетаются.
Мысли пощипывают:
«Надо бы съездить к родителям в Талицы…»
Легонько кусаются:
«Ещё так недавно была красавицей…»
Поскрипывают,
постепенно укладываясь
(как пальцы в уютную qwerty)
в Мёртвую Тишину –
нашу с тобой Тихую Смерть…
Не дышит от страха,
за угол крыши зацепился кленовый лист, передумал падать
и лишь
слышна
наша
с тобою Мёртвая,
ш-ш-ш,
Тишина…
Я выпил газированной воды
под башней Белорусского вокзала
и оглянулся, думая куды
отсюда бросить кости. Вылезала
из-за домов набрякшая листва.
Из метрополитеновского горла
сквозь турникеты масса естества,
как черный фарш из мясорубки, перла.
Чугунного Максимыча спина
маячила, жужжало мото - вело,
неслись такси, грузинская шпана
вцепившись в розы, бешено ревела.
Из-за угла несло нашатырем,
лаврентием и средствами от зуда.
И я был чужд себе и четырем
возможным направлениям отсюда.
Красавица уехала.
Ни слез,
ни мыслей, настигающих подругу.
Огни, столпотворение колес,
пригодных лишь к движению по кругу.
18 июля 1968, Москва
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
