У нашей усталой столицы стеклянная челюсть.
Ударишь в неё - и глубокий нокаут зимний.
Дома-людоеды нами давно объелись
И вертят усами антенн, это правда, скажи мне,
Что ими они посылают друг другу сигналы
О том, как паршиво живётся на белом свете?
Ты знаешь, вчера мне одна гадалка сказала,
Что время придёт и их разметает ветер,
Как бусины с ожерелий широких улиц,
И всё через тысячи лет превратится в уголь.
Но это потом, а пока, закатом любуясь,
Декабрь целует замерзшее небо в губы,
А ночью засыпет весь город толчёным мелом
Из трещины в облаках, не скрывая чувства.
...я вижу, как крыши домов набухают белым,
И мне от этого вида немного грустно.
Встанешь не с той ноги,
выйдут не те стихи.
Господи, помоги,
пуговку расстегни
ту, что под горло жмёт,
сколько сменил рубах,
сколько сменилось мод...
Мёд на моих губах.
Замысел лучший Твой,
дарвиновский подвид,
я, как смешок кривой,
чистой слезой подмыт.
Лабораторий явь:
щёлочи отними,
едких кислот добавь,
перемешай с людьми,
чтоб не трепал язык
всякого свысока,
сливки слизнув из их
дойного языка.
Чокнутый господин
выбрал лизать металл,
голову застудил,
губы не обметал.
Губы его в меду.
Что это за синдром?
Кто их имел в виду
в том шестьдесят седьмом?
Как бы ни протекла,
это моя болезнь —
прыгать до потолка
или на стену лезть.
Что ты мне скажешь, друг,
если не бредит Дант?
Если девятый круг
светит как вариант?
Город-герой Москва,
будем в восьмом кругу.
Я — за свои слова,
ты — за свою деньгу.
Логосу горячо
молится протеже:
я не готов ещё,
как говорил уже.
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
