…а танки шли, потупив стиль,
с плохой осанкой, как осадки…
зажатые меж сотней сцилл,
берущих силы вместо взятки,
но не пускающих, мы, на
я-ты делённые, смотрели,
как кто-то танки разминал
на мониторной акварели,
как для-любовный пятачок
«зеро» во вражий сектор газа
переходил, как ни о чём
трепалась пара водолазов,
удивших в прошлолетье нас,
но подцепивших только вирус…
…а танки шли почти что в пляс.
слова, в прикупленных на вырост
мантильях, вилы обнажив,
бросались друг на друга, будто
солдаты…
бинт.
пинцет.
зажим.
тональный.
центнер белой пудры.
газета.
зеркальце «ты всех,
кого в сравненьях оболгали…»
мы пересказывали снег –
и снег пошёл в полуфинале.
неявка слов. неявка войск.
техпораженье сборных (обе…)
банальных холодов блокпост
не одолел любви микробик.
***
«До свидания» –
единственное, что может выговорить звукоизоляция –
другому не учили.
Впрочем, кто сейчас что-то учит?
Когда он ушёл, ты расчёсывала
межстрелочные полоски пальцами.
Вздрагивала: тучи.
Холодные.
Можно разминать матами альматросными.
Можно – подстилать под попу (вот только бы всё ж заранее…)
Девочка с мандаринами.
Девочка с папиросками.
Девочка протаранена
досвиданьями.
Пластиковые рыбы в её аквариуме,
железобетонные конструкции её «стиля»
вальсирующая под языком пилюлька валиума,
руки, познающие температуру больных рептилий,
но самое главное – звукоизоляция,
нарушаемая формулой бабла в исполнении злых таксистов, –
такой свинцовый столб не способны выдержать ни одни человечьи плечи…
Девочка не дрожит.
В занудном квартале
левобережной сиськи –
багдадское спокойствие
нетронутой битые сутки
тарелки гречки.
***
букмекер советовал поставить на два
бог предлагал повесить табличку «не беспокоить»
некролога
не будет
можешь стучать в жестяное ведро кулаком
можешь сетовать в своей летяной берлоге
лучше – не париться
ты никогда не рифмовался ни с одной из рыб
ты вообще ни с кем никогда не рифмовался
букмекер ошибся
букмекер говорит: виноват грипп
и переливает выручку у слепого окошка кассы
в пластиковый стаканчик
из старой армейской фляги
ты отказываешься от воблы
потом – возвращаешься в своё заветное «не беспокоить» –
психиатрический самоконцентрационный лагерь
правда, ты ешё не понимаешь, что это такое
***
мытый до скрипа хобот, нежные свинки ушки –
такой запасной мурзилка, такой молодец-лазутчик…
чинила тебе «хустынкы», работала безделушкой,
лежала отрезком длинным меж голодом и получкой,
меж холодом и синдромом хомы, что не верит в «хуже»,
меж ландышем и гондоном, меж сумерками и лампой…
шипел домовой в розетке, барахтались звёзды в луже,
моя заводная кошка усиленно мыла лапки,
пророча (о ужас!) гостя – отксеренные приходы,
замызганные ботинки, забрызганные подушки…
я больше не помню, где ты,
я больше не знаю, кто ты,
я утром целую в губы
петрушку
***
процеживая сквозь ситечко фильтра меняющий русла воздух,
запечатывая в пододеяльник заменитель томного аппетита,
девочка неожиданно обнаруживает себя возле
бога, сжимающего в руках бейсбольную биту
девочка говорит себе: «наконец-то – пародия на угрозу.
встать. подобрать волосы. захватить пару мидий с пляжа.
вытравить смех из памяти. вытравить из памяти всю глюкозу.
вытравить из памяти все романтические ассабляжи,
не характерные для контемпорари. выдавить прыщик, свидетельствующий
о том, что тебя забросили. выжать сквозь зубы: выжить…
протереть розовые очки фиолетовой ветошью.
завинтить пару шурупов в протёки крыши.
осознать, что один плюс один складывается в один с четвертью,
которая не способна придвинуть к тебе надтреснутую кружку,
и что нелегал, случайно пригревшийся в твоём неуютном черепе,
оказался случайным вором, заглянувшим к тебе на тусклеющий блеск чекушки»
***
мой постаревший пятачок,
в пересечениях эвклида
прямая «плечико-плечо»
с прямой «зимбабве-антарктида»
в неуловимой точке ха
расходятся – кто вниз, кто ниже,
к тому, кто нам не потакал,
к тому, кто нас случайно выжал
из пальца, высосав до кро-
винтажный устаревший лепет…
мой беззастенчивый герой,
знакомый от ключей до клеток,
смотри, как рвутся узелки
фальшивых слов, ненужных действий,
как на далёкие пески
выходят то муму, то несси,
как тонут камни – не собрать
не верящим в надёжность ашдва-
очаровашки…
тёплый спрайт,
горячая, как в тифе, жажда,
сквозняк в оффлайне, алфавит
неутешающих случайных,
антитопорик, в кактус «врыт»,
слезоточиво-грустный чайник…
– так замирает метроном –
моя с горчинкой дольче вита с
тобой вчерашним…
прячься в нём.
свинья не выдаст
Я изучил науку расставанья
В простоволосых жалобах ночных.
Жуют волы, и длится ожиданье --
Последний час вигилий городских,
И чту обряд той петушиной ночи,
Когда, подняв дорожной скорби груз,
Глядели вдаль заплаканные очи
И женский плач мешался с пеньем муз.
Кто может знать при слове "расставанье"
Какая нам разлука предстоит,
Что нам сулит петушье восклицанье,
Когда огонь в акрополе горит,
И на заре какой-то новой жизни,
Когда в сенях лениво вол жует,
Зачем петух, глашатай новой жизни,
На городской стене крылами бьет?
И я люблю обыкновенье пряжи:
Снует челнок, веретено жужжит.
Cмотри, навстречу, словно пух лебяжий,
Уже босая Делия летит!
О, нашей жизни скудная основа,
Куда как беден радости язык!
Все было встарь, все повторится снова,
И сладок нам лишь узнаванья миг.
Да будет так: прозрачная фигурка
На чистом блюде глиняном лежит,
Как беличья распластанная шкурка,
Склонясь над воском, девушка глядит.
Не нам гадать о греческом Эребе,
Для женщин воск, что для мужчины медь.
Нам только в битвах выпадает жребий,
А им дано гадая умереть.
1918
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
