Я как осеннее небо над тобой, сдерживаюсь, над твоим ртом, под твоим взглядом,
Я как туман, что сочиться во все ложбины, влажно скользя, оседая каплями на лепестках.
Ты как голое дерево под дождем, как трава, укрытая листопадом,
Царапаешь мои облака, безжалостно, срываешь дыханием иней на моих висках.
Запястья горячими потоками лавы, сквозь мои пальцы, вверх и обратно в мои ладони,
Как скованное цепями море, ты видишь, я уже не дышу, воздух сгорел, выпал осадком
На простыни, на голые плечи, видишь, нет больше звуков, мира никто не помнит.
Больше никто, ты, только ты. Верь мне, ответь мне, отдай без остатка.
Твое имя растекается по моим венам, взрывается болью, белой вспышкой в моих глазах,
Ты трепещешь забытым шелком на холодном ветру, пеленаешь меня водопадом своих волос.
Это слово дает ростки, наливается силой, созревает в твоих губах,
Осталось лишь пол удара маятника, только вечность, чтоб оно сорвалось.
Я как туман, как дым, над тобою тяжелым небом еле держу ливни,
тяжелые капли, что ищут выход, блуждают под моей кожей, превращаясь в пар.
я больше не продержусь, умоляю тебя, скажи мне…
и цепи роняют море, на тебя, размывая вечность, маятник пробил один удар.
Еще далёко мне до патриарха,
Еще на мне полупочтенный возраст,
Еще меня ругают за глаза
На языке трамвайных перебранок,
В котором нет ни смысла, ни аза:
Такой-сякой! Ну что ж, я извиняюсь,
Но в глубине ничуть не изменяюсь.
Когда подумаешь, чем связан с миром,
То сам себе не веришь: ерунда!
Полночный ключик от чужой квартиры,
Да гривенник серебряный в кармане,
Да целлулоид фильмы воровской.
Я как щенок кидаюсь к телефону
На каждый истерический звонок.
В нем слышно польское: "дзенкую, пане",
Иногородний ласковый упрек
Иль неисполненное обещанье.
Все думаешь, к чему бы приохотиться
Посереди хлопушек и шутих, -
Перекипишь, а там, гляди, останется
Одна сумятица и безработица:
Пожалуйста, прикуривай у них!
То усмехнусь, то робко приосанюсь
И с белорукой тростью выхожу;
Я слушаю сонаты в переулках,
У всех ларьков облизываю губы,
Листаю книги в глыбких подворотнях --
И не живу, и все-таки живу.
Я к воробьям пойду и к репортерам,
Я к уличным фотографам пойду,-
И в пять минут - лопаткой из ведерка -
Я получу свое изображенье
Под конусом лиловой шах-горы.
А иногда пущусь на побегушки
В распаренные душные подвалы,
Где чистые и честные китайцы
Хватают палочками шарики из теста,
Играют в узкие нарезанные карты
И водку пьют, как ласточки с Ян-дзы.
Люблю разъезды скворчащих трамваев,
И астраханскую икру асфальта,
Накрытую соломенной рогожей,
Напоминающей корзинку асти,
И страусовы перья арматуры
В начале стройки ленинских домов.
Вхожу в вертепы чудные музеев,
Где пучатся кащеевы Рембрандты,
Достигнув блеска кордованской кожи,
Дивлюсь рогатым митрам Тициана
И Тинторетто пестрому дивлюсь
За тысячу крикливых попугаев.
И до чего хочу я разыграться,
Разговориться, выговорить правду,
Послать хандру к туману, к бесу, к ляду,
Взять за руку кого-нибудь: будь ласков,
Сказать ему: нам по пути с тобой.
Май - 19 сентября 1931
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
